партийные съезды немецких и британских коммунистов проходили достаточно живо — все выступления на ХIХ съезде были на редкость серыми и скучными, ни одного живого слова. Внимательно следили только за тем, кому и когда предоставляют слово (это свидетельствовало о положении в иерархии власти), кого критикуют и кого хвалят.

Съезд запомнился, пожалуй, только тем, что Всесоюзную коммунистическую партию (большевиков) переименовали в Коммунистическую партию Советского Союза, а Политбюро ЦК — в Президиум ЦК.

Сталин все-таки выступил — в последний день съезда, на вечернем заседании 14 октября, уже после выборов нового состава ЦК и Центральной ревизионной комиссии. Вождь поблагодарил братские партии за поддержку и обещал, в свою очередь, помогать им в дальнейшей «борьбе за освобождение».

В ноябре 1952 года Эрнст Генри прочитал в газетах пугающую новость. В Праге начался громкий и зловещий судебный процесс по делу генерального секретаря ЦК Компартии Чехословакии Рудольфа Сланского. В годы войны он руководил Чехословацким штабом партизанского движения, в 1944-м был одним из тех, кто поднял восстание в Словакии, которая после расчленения страны в 1939 году стала марионеточным государством под германским контролем.

Сланский стал жертвой борьбы за власть и начавшейся антисемитской кампании. Его арестовали в ноябре 1951 года и через год устроили масштабный процесс. В списке тех, кого посадили на скамью подсудимых, Эрнст Генри увидел более чем знакомое имя — Андре Симон, главный редактор основной партийной газеты Rudé právo («Красное право»). Это был псевдоним старого коммуниста Отто Каца, хорошо известного ему еще по Лондону; британские спецслужбы считали его опаснейшим смутьяном… Эрнст Генри недоумевал: за что могли арестовать абсолютно преданного Сталину человека? В обвинительном заключении записали: «Антигосударственный центр Сланского, равно как и титовцы в Югославии, придумали так называемую теорию чехословацкого особого пути к социализму. Под прикрытием этой теории, что, собственно, означало восстановление капитализма, центр осуществлял подготовку к восстановлению старых отношений в Чехословакии по примеру Тито и под руководством английских и американских империалистов».

Из 14 подсудимых 11 были евреями. Процесс в Праге носил откровенно антисемитский характер.

Один из обвиняемых заместитель министра иностранных дел Чехословакии Артур Лондон выжил и позднее рассказал, что на допросе следователь требовал при упоминании каждого нового имени указывать — еврей это или нет. А, составляя протокол, следователь вместо слова «еврей» писал — «сионист». Объяснил:

— Мы служим в аппарате госбезопасности демократической республики. Слово «жид» (так по-чешски произносится слово «еврей») оскорбительно. Поэтому пишем «сионист».

Артур Лондон объяснил малограмотному следователю, что «сионист» — термин политический, а не этнический.

Следователь ответил, что это неправда:

— Мне так сказали писать. В Советском Союзе слово «жид» тоже запрещено. Там пишут «сионист».

Президент Чехословакии Клемент Готвальд публично заявил:

— В ходе следствия и во время процесса антигосударственного заговорщического центра был вскрыт новый канал, по которому предательство и шпионаж проникают в Коммунистическую партию. Это — сионизм.

Отныне под словом «сионизм» подразумевалось вовсе не давнее стремление евреев вернуться в Палестину. Сионизм обозначал теперь совсем другое — то, что нацисты называли «мировым еврейством». Слова руководителя социалистической Чехословакии означали, что любой еврей может быть назван сионистом и, следовательно, предателем и шпионом.

Одиннадцать подсудимых, среди них хорошо известный Эрнсту Генри Андре Симон (Отто Кац), были приговорены к смертной казни, трое — к пожизненному тюремному заключению. Трупы казненных сожгли. Советники — офицеры из советского МГБ — доложили, что собрали пепел в мешок из-под картофеля, выехали из Праги и высыпали его прямо на дорогу.

Эрнст Генри не знал, что этим процессом дело не закончилось. В Праге собирались продолжать борьбу с «сионистами». По делу Сланского арестовали 153 человека. 14 вывели на процесс, а остальные 140 человек сидели и ждали своей очереди.

Эрнст Генри продолжал писать. Но как безработный он не имел доступа к иностранной печати, которую держали в спецхране. Западные газеты и журналы — помимо коммунистических — разрешалось читать только тем, кто получил специальное разрешение. Кабинеты иностранной печати существовали в академических институтах международного профиля, на радио, в редакциях центральных газет и специализированных журналов. Разрешения оформлялись приказом начальства. Но Эрнст Генри не состоял в штате, и для него спецхран был закрыт. А как же журналисту-международнику откликаться на происходящее в мире, если не видишь, что пишет мировая пресса?

Наконец он решился и 2 января 1953 года вновь обратился к министру иностранных дел:

«Глубокоуважаемый Андрей Януарьевич!

В течение последних шести лет я работал как журналист-международник главным образом по вопросам английской политики. Пишу в „Новом времени“ (псевдоним А. Леонидов), „Ньюс“ (псевдоним А. Лосев), „Октябре“ и других изданиях.

Продолжать эту работу стало на практике невозможно, так как не служащий в учреждении, я теперь фактически лишен допуска к чтению иностранной печати — хотя соответствующее разрешение было получено мною еще в 1947 году по линии Совинформбюро, где я тогда работал.

Не сомневаюсь, что, например, редакция „Нового времени“ подтвердила бы, что мое дальнейшее сотрудничество желательно.

Прошу, Андрей Януарьевич, Вашего содействия, дабы я мог продолжать работу в области моей профессии».

Даже если бы Вышинский и захотел помочь, он не мог. Журналистами ведало не Министерство иностранных дел, а ЦК партии. А Эрнстом Генри занималось совсем другое ведомство, и на свободе ему оставалось пробыть всего два месяца…

Через несколько дней, 13 января 1953 года, «Правда» опубликовала вошедшее в историю сообщение ТАСС «Арест группы врачей-вредителей» и редакционную статью «Подлые шпионы и убийцы под маской профессоров-врачей». Советские люди узнали, что органами госбезопасности «раскрыта террористическая группа врачей, ставившая своей целью путем вредительского лечения сократить жизнь активным деятелям СССР».

В сообщении перечислялись арестованные врачи — шесть еврейских фамилий, три русские. «Большинство участников террористической группы, — говорилось в сообщении ТАСС, — были связаны с международной еврейской буржуазно-националистической организацией „Джойнт“, созданной американской разведкой…

Арестованный Вовси М. С. заявил следствию, что он получил директиву „об истреблении руководящих кадров СССР“ из США от организации „Джойнт“ через врача Шимелиовича и еврейского буржуазного националиста Михоэлса. Другие участники террористической группы (Виноградов В. Н., Коган М. Б., Егоров П. И.) оказались давнишними агентами английской разведки».

Главное, что предстояло осознать советским людям, умещалось в короткой формуле: арестованы врачи-евреи — агенты США и Англии.

Мороз по коже. Ощущение беззащитности и предчувствие беды.