Оба лейтенанта переглянулись, похоже, не меня одного волновало, какая часть задания выпадет мне.

— Шершнев далеко не глуп, — издалека начал Сердюков, — он не поверит, что ему преподнесут город на блюдечке. Нужна реальная картина боя у нашего поста рядом с Рязанскими двориками, и для капитана выпала самая трудная часть. Мне доподлинно известно, что на вооружении у Шершнева имеются РПГ-7, как минимум два, и порядка десяти выстрелов к ним. Первым БТРом, возможно, придется пожертвовать, усилив им опорный пункт у моста. Это логично, раз часть солдат дезертировала — укрепить при помощи БТРа самое опасное направление.

В этот раз полковник замолчал надолго, пришлось спросить самому:

— Я должен завязать бой, оказать героическое сопротивление и отступить перед превосходящими силами, чтобы у Шершнева не возникло мысли про засаду?

— В общих чертах так, — вздохнул Сердюков, — лишь у тебя и твоих людей есть реальный боевой опыт. Если срочники побегут сразу — подозрительно. Если останутся до конца — погибнут. Место там открытое, если мы сунемся на подмогу — Шершнев просто отступит на свои заготовленные позиции. И все вернется на круги своя с позиционными перестрелками и необходимостью штурма их укрепленных позиций нашими силами. Только ты знаешь, Олег, как оборонять позиции от превосходящих сил противника и вовремя отступить, сохранив жизни своих людей. Не будь этого проклятого ранения, никому бы не доверил чести первым принять бой, но сегодня рана кровила, толку от меня мало.

Пока Сердюков говорил, я взвешивал свои шансы. На войне приходилось бывать в намного худших условиях, когда беспилотники не давали пошевелиться, а РСЗО и гаубицы утюжили землю. БТР давал некоторую защиту — РПГ его, конечно, прошьет, но я не собираюсь стоять на месте, представляя из себя мишень. Да пулемет бронетранспортера уверенно разносит все на два километра. Если постоянно маневрировать, не факт, что в меня попадут из гранатомета. Лучшие гранатометчики промахивались на расстоянии ста метров. А если держать дистанцию больше — вероятность подбития почти мизерная.

Эта часть плана мне совсем не нравилась. Если бы не гранатометы у противника, она была бы хороша. Если у Шершнева есть на вооружении крупнокалиберные пулеметы -пиши пропало, изрешетят. Их я боялся больше гранатомета — очередью промахнуться сложнее, это не единичный выстрел. Но решил не возражать в присутствии младших офицеров.

— Задачу выполню, товарищ полковник!

Оба лейтенанта выдохнули. Если останусь жив — будут смотреть как на героя. Детали предстоящей операции обсуждали еще полчаса. После ухода лейтенантов Сердюков предложил чай — не стал отказываться, тем более что сам хотел поговорить.

— Я немного приукрасил твою задачу перед ними, а по сути — смотри, что тебе предстоит.

И снова мы минут десять обсуждали окончательный план. Сердюков не хотел моей геройской смерти, мне предстояло сковать противника боем минут на семь-десять, а затем эвакуировать солдат и отвлечь за собой часть сил противника, отступая по объездной улице, где в ожидании своей минуты будет ждать резерв на двух Уралах.

— А почему при лейтенантах не сказали всего, Юрий Владимирович?

— Я не могу участвовать в бою по состоянию здоровья, а они никогда не были в бою, — улыбнулся полковник, — им нужен герой для подражания. Понимая, что ты якобы принес себя в жертву, перестрелку они будут слышать хорошо, они не дрогнут, когда по улице на них покатит орда, ведь основной удар придется в их направлении. Ты завлечешь часть сил противника в засаду, выведешь их под прямой огонь двух взводов на оборудованных позициях. Командовать резервом до твоего прибытия будет Семен.

Заносивший чай сержант улыбнулся, давая понять, что речь идет о нем.

— Как чай выпьем, оставь своего друга здесь, несолидно мне без охраны в таком состоянии, — Сердюков отхлебнул, — сами с Семеном съездите на то место, внимательно осмотритесь. Где поставите пулемет, под каким углом обстрела к засаде окажутся твои преследователи. И, кстати, Олег — мы вчера сделали аэроразведку, у меня в роте оказался неплохой специалист по квадрокоптерам, у нас как раз два таких аппарата пылились. У Шершнева сильно укрепленные позиции, они там даже ДОТы вырыли, есть две линии окопов на околице деревни. Ты был прав, атака в лоб принесла бы огромные потери среди личного состава.

В целом план полковника был хорошим, проработанным до деталей. Я бы не стал так усложнять, впустил бы колонну на Ломоносова и с двух сторон встретил бы убийственным огнем. Но командовал городом не я, и этому факту я был сильно рад. Но еще больше рад был тому, что не предложил сделать разведку своим мавиком, а ведь такая мыслишка у меня была. Может Сердюкову пришла бы мысль реквизировать мой коптер, с него станется. После охоты на браконьеров, этот мой бесценный аппарат был протерт тряпкой и бережно отправлен в свой кейс, дожидаясь нужного часа.

После ночного осмотра места, где будет в засаде сержант, днем еще раз осмотрелись. Если мне удастся добраться до этого проезда неподбитым, шансов у преследователей нет — их встретит град пуль из двух крупнокалиберных, двух РПК и огонь из пяти десятков пулеметов. Там такой дуршлаг будет из людей и машин, что мама не горюй.

Информация о солдатах, покинувших город, распространялась с быстротой молнии. С двухэтажных домиков ближе в сторону Оки даже стали отселяться жители, полагая, что станут первыми на пути преступников. Это было нам на руку, они освобождали места наших засад. До самой ночи со стороны противника активности не наблюдалось, Шершнев выжидал, проверяя информацию Саши.

Денис неплохо освоился с вождением БТР. Мы даже съездили к посту у реки, заранее присматривая место для огневой точки. Держать позицию я решил в поле, съехав с дороги метров на пять. В этом месте была ложбинка — с позиции пулеметчика мост и сторона противника просматривались хорошо. В то же время я подставлял под возможный удар противника только необитаемую башню БТРа-82. Сердюков не поскупился, выдав новенький для моей самоубийственной миссии. Мне приходилось пару раз управлять таким, но моя основная профессия на войне была пулеметчик.

Был у Сердюкова штатный водитель и пулеметчик на БТР, замещавший