— А сёла поглотить, да под себя подмять.

— Это как это? — не понял Клёст.

— Так себе забрать. Например, поставить своего человека вместо старого воеводы. Того же Креня. И при этом он будет тебе верен и за тебя отдаст свой голос. А ещё будет тебе благодарен по гроб жизни, что ты ему целое воеводство отдал.

Воевода крепко призадумался. А Ярослав себя едва не обругал последними словами. Уж не подал ли он воеводе слишком уж любопытную идею.

— А есть ли другие способы, без убийства? — наконец спросил Клёст.

— А с другими договариваться о выгоде. Крепко подумать, что им такого предложить, чтобы им выгодно было, чтобы именно ты был князем, чем кто-то другой. Пообещать им многое, как ты своим друзьям пообещал.

— Я подумаю об этом, — наконец произнёс Клёст. — Но убийство я вряд ли снесу. Надо мудрее поступать. Одно дело – в сече с врагами, людей губить. Другое дело ради выгоды своей. Нельзя так, не по-людски это.

— Я согласен, — выдохнул Ярослав. — И не призываю к этому. Нужно поступать мудрее.

Клёст кивнул.

— Именно так. Тогда и на земле будет больше порядка. И добрее люди будут. А коли править станешь честно, то и люди тебя любить будут.

Ярослав же про себя подумал, что в Клёсте он не ошибся. Хороший он мужик, хоть и немного наивный. А свои идеи лучше, наверное, до поры до времени держать при себе. Не хочется превращать этот, пускай и диковатый, но добрый мир в клубок коварных змей, готовых убивать друга ради власти и денег.

Как когда-то услышал Ярослав от своего родственника, власть развращает, а абсолютная власть абсолютно развращает. И очень хочется надеяться, что такой человек, как Клёст, не поддастся этому пороку и, даже добившись звания князя, будет вести себя добросовестно и честно.

Глава 24. Переговоры на высшем уровне

Днем занятий по боевой подготовке не было. Алатырь их отменил, сославшись на распоряжение воеводы.

Ярослав, воспользовавшись передышкой, всё утро ломал голову над двумя вещами.

Во-первых, что такое он может попросить у рыси. Но никакие мысли на ум не шли. Опять же, ему не очень понравилась идея ставить Итисию в неудобное положение. И пускай даже по странным законам этого мира она не сможет отказаться, но в любом случае не хотелось ей никак вредить, ни физически, ни морально.

Поэтому решил отбросить моральное сомнение по поводу того, что же это за желание такое у неё можно попросить. Наверное, справедливее всего будет просто её отпустить, либо как-то взаимозачётом — как подвернётся возможность, так и вернёт свой долг. А нет, так нет. Ярослав ведь не ради какой-то цели пытался её спасать, а просто потому, что так правильно. Ну и он неравнодушен к кошкам, тем более таким красивым. А когда оказывается, что это ещё и прекрасная девушка, то тут совсем другое дело.

Второй вопрос, что заботил Соколова, — это полумёртвая ветка. Она всё ещё была упругой, не сухой, возможно, её можно было как-то оживить. Но как?

Первым делом Ярослав попросту вставил её в землю и полил водой на заднем участке, строго настрого запретив кому-то к этой своей «рассаде» подходить. В особенности долго объяснял это псу Спатаку, который то и дело норовил эту палочку стащить. Однако на успех он не надеялся. Ведь он должен был сам что-то с этой веткой сделать. А что конкретно, кто же его поймёт?

Поэтому он и сидел, то размышляя о рыси, то пытаясь как-то взаимодействовать с этим ростком.

Однако долго размышлять Соколову не дали, потому что ему, как и всем остальным, нашлось дело по хозяйству. Все дружинники – и опытные, и новички, занимались тем, что приводили в порядок двор воеводы — подметали невесть откуда взявшийся мусор, выгребали старое сено, сваленное у конюшни (и почему раньше до него руки не дошли?), утаскивали его на скотный двор. Наконец-таки оттащили подальше старое дерево, лежавшее возле тропы, ведущей в сараи (хоть оно и не мешало), а еще таскали воду и дрова в поварню, потому что и сама повариха, и ее юные помощники с ног сбились.

К вечеру ждали гостей, поэтому не хотелось ударить лицом в грязь. У Ярослава даже сложилось впечатление, что воевода ждет приезда какого-то большого начальника с инспекторской проверкой. На стройке, где он подрабатывал, такое бывало: нагрянет какой-нибудь чиновник из мэрии, извольте к его приезду продемонстрировать, что все, что положено по технике безопасности присутствует, а работяги щеголяют в новеньких касках, хотя бывало, что про каски все забывали.

Но кто может быть главнее воеводы, ежели в Бранском княжестве все самые большие начальники ему ровня?

А потом стало понятно. Во двор влетело пятеро всадников, а Алтырь, знавший здесь все и вся, сказал:

— Вот и Замайло пожаловал. — Посмотрев повнимательнее, добавил: — А с ним его лучшие люди.

И сам сосед, и его дружинники были в доспехах, при оружие, а воевода Клёст приказал своим людям быть в простой одежде, а мечи и прочее убрать в горницу. Надо показать соседу, что его встречают добром. А случись что-то нехорошее… Ну, на худой конец и полено за оружие сойдет, а мечи расхватать – так это мигом.

Замайлу можно было узнать и по возрасту — постарше остальных, на вид дядьке лет сорок-сорок пять, по доспехам — не кожаные, к которым пришиты куски копыт, а почти что панцирь, и по длинному мечу.

Меч был в ножнах, поэтому нельзя было понять – стальной он, или железный? Впрочем, а определишь ли металл издалека? Но Ярослав решил, что меч, скорее всего, тоже выкован из железа, потому что стали он пока здесь не видел. Да и изобрели ли в Бранском княжестве сталь?

В первую очередь приезжие позаботились о своих конях. Не расседлывали, а просто оставили у коновязи, потребовав напоить коней. Значит – гости сегодня же собираются возвращаться назад. Но коли сразу привязали, а не велели конюху и его помощникам вначале выводить лошадей, а уже потом напоить – значит, всадники не неслись, сломя голову, а ехали шагом, а уже при въезде в село наддали, чтобы показать свою удаль. Ярослав, прожив пару недель (или больше?) постепенно начал разбираться и в таких тонкостях, как уход за лошадьми.