лица невесты, спросите вы. И нарядные свахи, добрые от роду и пуще подобревшие от чарки вина, не преминут назвать село: какие-нибудь Чечевичи или Годиловичи, или же вовсе какой-либо безвестный закуток в болотах Друти или Березины.

Жизнь трудолюбивая, чистая, ладная, прочная, мирная жизнь под небом родным! В синих сугробах, в шумных прибрежных ярмарках, свадебных песнях текла Березина. И вот опустели зимние дороги. Деревни и села по ее берегам погрузились во тьму. Не гудят больше под копытами коней деревянные мосты. Да и мостов тех вот уже вторую зиму как нет. Редкие сани поползут от села к селу. Впрочем, все-таки снуют на дорогах обозы. На санях те же плетеные корзины с гусями, курами, поросятами. К оглоблям и грядкам розвальней привязаны буренки. Только все это отправляется теперь не на базар, не в заготконторы потребкооперации, а на кухни прожорливых фашистских господ.

Следы мародеров тянутся в села Березинского, Бобруйского, Рогачевского районов, расположенных вдали от партизанских лесов. Сами главари карателей и командиры вспомогательных тыловых немецких частей выходят ощупывать и пересчитывать привезенных птиц и поросят. И жарко топятся печи. Повара, засучив рукава, потрошат кур и гусей, жарят и варят свинину. А потом начинаются оргии…

Стонет от пальбы и пьяных чужих песен Березина. Дух обожравшихся «завоевателей» гонит крестьян из собственных домов в бани, землянки, сараюхи — куда подальше от этой пьянки. Став на колени перед образами, старые люди просят бога сниспослать кару всевышнюю на супостатов. Молодые тайком пересчитывают патроны в дисках автоматов. Таков он, истинный фашистский «рай», а не лубочный.

Не раз вспоминали селяне о десантниках и партизанах. Знали они, что где-то в лесах затаились до поры смелые защитники Родины, что фашист боится и показаться там, а тут, в безлесных селах, партизаны что-то давно не появлялись. Это радовало карателей и их прихвостней. Комендант города Рогачева ходил петухом и хвастался:

— Наступила эра нашего безраздельного господства. Лесная Березина сдалась, покорилась! Мы тут хозяева! От Березины до Днепра.

Это хвастливое утверждение коменданта обсуждалось тихонько у колодцев, в темных банях, на печках.

— Неужто всамделе конец? Неужто все солдаты и партизаны смирились и сдались? Аль ушли куда далече?

Старики — былые солдаты, бранили за такие слова жен своих, топали сердито ногой: «Помолчи! Не клюй на брехню». Но кричи не кричи, а факт — упрямая вещь. В безлесных деревнях на берегах Березины и Друти держалась тишина. Ни единого взрыва, ни единого выстрела. Будто все напрочь сковано первыми морозами.

Как-то глубокой ночью прилетел свой — родной советский — самолет и рассыпал по селам газету «Правда» с речью Верховного Главнокомандующего маршала Сталина на торжественном собрании 7 ноября 1942 года. Газеты мигом пошли из рук в руки, из села в село. Но вскоре появился фашистский самолет и разбросал свои листовки, которые гласили:

«Германское командование уведомляет всех граждан зоны Березины и Друти, что газету «Правда» подготовило и распространило с целью выявления красных пропагандистов ведомство доктора Геббельса. Поэтому просим не верить ее содержанию и о всех ее распространителях немедленно сообщить германским властям».

Растерялись люди. Где она, правда? Чья она? Но слишком правдив был портрет Сталина, зал заседаний, где он выступал, а главное, слишком близки сердцу обнадеживающие слова его доклада. Не верить им было нельзя. Еще надежнее упрятали белорусы те номера «Правды».

А тут вскорости, как ветры мчат по насту сухие трубочки листьев дуба, полетела по берегам Березины и Друти другая радостная весть. Вездесущие, всезнающие старушки передавали из ушка на ушко, будто в северных селах южнее Чечевичи объявилось цельное войско Красной Армии, которое идет на Рогачев и «зничтожает всех лихоманцев».

Старухи еще усерднее молились и вслушивались в ночи в каждый звук.

Слух о целом войске, идущем с севера к Рогачеву, конечно же, был чрезмерно преувеличенным. На самом деле по безлюдным, замурованным снегами дорогам двигалось всего 12 саней. И было это не воинское подразделение, а лишь сводная разведывательная группа десантного отряда москвичей и партизан. Да и цель этой группы состояла не в том, чтобы освобождать села Рогачевского района. Была она весьма скромной.

Провожая отряд разведчиков, командир оперативной группы Огнивцев еще раз уточнил майору Алексееву задачи отряда, выделив в их числе насильственное изъятие продовольствия в хозяйствах изменников Родины. Затем он обратился к политруку Колюпанову:

— Вы сами понимаете, что в селах, через которые будете проезжать, наверняка давно уже не слыхали слова нашей правды. Да и бойцов Красной Армии, недавно прибывших из Москвы на белорусскую землю, еще не видели. Так что покажите себя! Проводите где сходки, где беседы, дайте людям послушать радио, расскажите о положении на фронтах, о героической борьбе населения в тылу врага. Словом, несите в народ голос партийной правды, как тому и положено быть!

Уведя к себе в землянку Алексеева, командир долго и обстоятельно обсуждал с ним тактику действий при возможных стычках с бандами фашистских мародеров. Обсудили разные варианты, проработали вероятные детали встреч с противником. И уже перед самым отъездом, у саней, Огнивцев ободряюще сказал:

— Серьезных столкновений не предвижу. Крупных гарнизонов, кроме как в городах Рогачев, Жлобин, в населенных пунктах Лучки, Стрелки, Буда-Кошелево, по некоторым данным, нет. А небольшие полицейские участки громить вам не впервые. Да и условия у вас и у противника одинаковые. Дороги заметены. Автомобили не ходят. Не больно разойдется фашист: он на санях — и вы тоже. Ну а кто расторопнее, боеспособнее в снегах — это уж дело за вами. Как говорится в русской пословице: «Не зевай, Фомка, на то и ярмарка».

После указаний командира оперативной группы Алексеев и Колюпанов тщательно разработали маршрут движения. Он пролегал через Усакинские леса на Усакино, Колбово, Подселы, через железную дорогу Быхов — Рогачев на Мадору и далее, переправившись через Днепр, — на юг — на Гадиловичи, Городец. До железной дороги Быхов — Рогачев на пути следования разведчиков вражеских гарнизонов не значилось. Лишь в отдельных крупных селах заправляли старосты и по 2—3 полицая. Несмотря на это, отряд двигался, как и положено воинскому подразделению, со всеми мерами предосторожности: впереди — головной дозор, позади — тыльное охранение, в центре — главные силы с пулеметами, боеприпасами, радиостанцией.

Лесная не торная дорога петляла меж старых сосен и берез, мочажинных, занесенных снегом ям, болотец, хмызняка. Кони то по колено вязли в наметах, то вдруг вырывались на малоснежье и трусили, тихо позванивая колечками трензелей и шлей. В небе покачивались холодные звезды. Мороз, потрескивая сушняком, гулял по бору и болотам.

Алексеев, помолчав, сказал:

— Любой марш воинского подразделения — в степи, лесу, горах — тяжелое