Потом дело пошло. Маленькая пациентка начала что-то набрасывать на листке.

В доме могла прятаться только Беатриче Онельи Кателани, Джербер был в этом убежден. Какой там круиз на Барбадос: женщина даже не покидала имения. И скоро доктор узнает, как она выглядит.

В то время как на белом листе начинали возникать черты, ночную тишину нарушил целый хор сирен.

Джербер бросился к окну, Майя – за ним. Кортеж из трех автомобилей на полной скорости мчался к дому. Впереди многоцилиндровый «мерседес» темного цвета, за ним – две полицейские машины.

Не успел психолог даже предположить, в чем причина столь неожиданного визита, как все три автомобиля миновали ворота и остановились на площадке у неработающего фонтана – заскрежетали шины, захлопали дверцы.

Весь этот шум потряс Эву, рука с пастельным карандашом задрожала, стала выводить на листке каракули. Гипнотизер понял: все кончено. Он обратился к Майе:

– Спускайся вниз и постарайся их задержать.

Девушка смотрела на него, не понимая.

– Что ты собираешься делать?

– Мне хватит нескольких минут, – только и сказал он.

Майя не стала задавать вопросов и пошла навстречу гостям, явно не миролюбиво настроенным.

Джербер снова занялся девочкой. Забрал листок с каракулями, лежащий перед ней, скомкал его и положил в карман. Потом склонился к самому ее уху.

– Теперь я открою тебе один секрет, – прошептал он еле слышно.

48

– Вы подвергаете несовершеннолетнюю несанкционированным медицинским процедурам, – заявил седеющий мужчина в темном костюме, когда Майя стала спрашивать, чем вызвано такое вторжение. А когда Джербер присоединился к ней на нижней площадке, тот человек, очевидно адвокат, уже размахивал срочным предписанием суда по делам несовершеннолетних.

Темный холл огромного дома заполонили люди в форме, фонарики агентов рассеивали мрак. Четыре женщины средних лет следовали за юристом. Пока что они держались в сторонке и молчали.

Психолог никогда не видел такой мобилизации сил правопорядка ради одного ребенка. Кто-то явно раздул инцидент. Кто-то очень влиятельный, подумал Джербер, вспомнив то, что говорил Гульельмо Онельи Кателани о людях, находившихся в сговоре с его бывшей женой.

– Я доктор Джербер, и я не подвергал Эву никаким медицинским процедурам, – тут же выступил он в свою защиту. – Вечером я приехал помочь моим знакомым, поскольку думал, что из-за погоды они могут оказаться без связи. И действительно – у них отключилось электричество. – Он надеялся, что эту ложь не разоблачат.

Майя Сало его поддержала:

– Я попросила доктора Джербера остаться с нами на ночь.

– У нас есть заявление от матери девочки, – внес свою лепту инспектор.

Майя хотела было что-то ответить, но психолог остановил ее, бережно взяв за руку. Незачем говорить полицейскому, что Беатриче, возможно, сейчас где-то здесь, прячется в каком-то крыле необозримого дома.

– Мать была полностью в курсе моих визитов, – возразил он. – Можете спросить домоправительницу, синьору Ваннини, которая живет в Сан-Джиминьяно, она подтвердит.

Инспектор промолчал; возможно, у него не было достаточных оснований, чтобы их задержать.

– После того как мы установим ваши личности, вы сможете отсюда уехать, – снизошел он.

– А девочка? – яростно взвилась Майя. Глаза у нее засверкали.

Джербер понял, что был не прав, сомневаясь в ней, считая ее соучастницей в этих махинациях.

– У нее агорафобия, – сообщил он, имея в виду Эву, хотя и считал, что на самом деле расстройство является наведенным. – Она не может покинуть дом и, разумеется, не может оставаться одна.

– Одна она не останется, – отчеканил седеющий адвокат, больше ничего не прибавив. Потом сделал знак четырем женщинам, которые тут же стали подниматься на верхний этаж.

Даже не имея никаких улик, в эту секунду Джербер окончательно убедился, что перед ним люди, подстроившие ловушку, в которую он попал. Он чуть было не произнес в знак приветствия их девиз.

Audire Discere Videre.

Чуть позже Майе позволили в сопровождении двух полицейских подняться в ее комнату, чтобы собрать одежду и личные вещи: все это она как попало побросала в сумку. Ей даже не разрешили попрощаться с Эвой.

Джербер ждал ее внизу, стоял на холоде рядом с «дефендером». Он был взбешен завершением этой ночи и огорчен тем, что не смог помочь маленькой пациентке, освободить ее от забравшего над ней власть призрачного ребенка.

Этот призрак был искусственно внедрен в ее разум и подпитывался поддельными воспоминаниями и откровенным враньем.

Если бы только Эва успела под гипнозом завершить портрет матери, она бы собственными глазами увидела подлинные черты воображаемого друга. Такое откровение развеяло бы чары, опутавшие ее разум и подавляющие волю.

Раздумывая над этим, Джербер на миг поднял голову и устремил взгляд на огромное здание. Свечи на подоконниках превратили угасший дом в дом огней. Огонек плясал и за окном Эвиной комнатки. Рядом со свечой в руках стояла и сама девочка. Стояла молча, неподвижно, светлые волосы рассыпались по плечам. Их взгляды встретились. Психолог вспомнил, как в самом начале эти глаза показались ему ледяными. Теперь в них читалась немая мольба о помощи. Но он не мог ответить на этот призыв. Он больше ничего не мог для нее сделать.

И тут Эва приникла лицом к стеклу. Приоткрыла рот и подышала на прозрачную поверхность, выпустив облачко пара. Потом стала рисовать, пальцем. Послание Пьетро Джерберу. Последнее перед тем, как расстаться навсегда.

Психолог разглядел мордочку маленького зверька. Потом Эва нарисовала спинку, а на ней – иголки.

Дикобраз обрел форму, потом быстро исчез, когда облачко испарилось. Но этого гипнотизеру хватило, чтобы понять, как выглядит мать девочки.

49

Он открыл входную дверь и прежде Майи вошел в квартиру, неся сумку с ее одеждой. Девушка следом за ним шагнула в темноту, не говоря ни слова. Она явно до сих пор была выбита из колеи. Джербер не хотел ехать с ней в гостиницу, оставить ее одну тоже не мог, поэтому предложил остановиться у него.

Только на одну ночь, завтра он поможет ей найти другое пристанище.

Он включил свет во всех комнатах, чего никогда не делал. С тех пор как Сильвия с Марко уехали, он завел привычку пробираться в темноте, по-кошачьи. Но сейчас ему хотелось, чтобы квартира ожила. Не была бы похожа на гробницу одинокого, раздавленного, негодного психолога в свободном падении.

– Мне нравится у тебя, – сказала рыжеволосая девушка.

Может быть, из вежливости. Хотя квартира и вправду была красивая, располагалась в историческом здании в центре Флоренции, и Джербер вместе с бывшей женой со вкусом ее обставили. Джерберу