зависти всех шахтёров Ураниум-Сити. Гедимин слышал от Кенена, что шахтёрские фургоны тоже собираются снабдить отоплением, — странная, но удобная человеческая мода дошла и до сарматских территорий.

Шоссе за год расширилось и получило ещё одну полосу — посередине, для пассажирского транспорта; глайдер мог набирать скорость беспрепятственно. Гедимин выглянул в иллюминатор — машина уже долетела до завода «Локхида», и сармат увидел, как с небольшого аэродрома в лесу с гулом взлетает тяжёлый эдмонтонский барк. По территории завода ползали тягачи с гружёными прицепами — бригада водителей уже вышла на работу, скоро должны были подтянуться остальные сарматы, а пока завод гудел, объявляя, что пора готовиться к пересменке. Никого из людей на территории не было; у ворот стояли два «джунга», над главным корпусом висела стая дронов-наблюдателей.

Линкен посмотрел в иллюминатор вместе с Гедимином и, сузив глаза, провёл пальцем по шраму на затылке.

— Слишком тихо, атомщик. Не замечал?

Гедимин удивлённо мигнул.

— С самого апреля здесь ничего не происходит. Мне это не нравится, — угрюмо сказал взрывник.

— Не хватает восстаний? — хмыкнул ремонтник, машинально прикоснувшись к груди. Шрам, полученный в апреле, высветлился до едва заметного пятна с поблескивающей поверхностью — если не вглядываться, не заметишь. «Легко я тогда отделался,» — в очередной раз подумал сармат. «Чего Лиску неймётся⁈»

— А тебе всё нравится, атомщик? — хмуро спросил Линкен.

— Да. Работать не мешают, — отозвался ремонтник.

Взрывник выразительно хмыкнул и отвернулся.

…Неуклюжая попытка Айрона разобрать урановую сферу на части закончилась так, как и должна была, — упавшими вниз обломками и облаком пыли, оседающей на защитный экран. Гедимин взял лаборанта за плечо и держал так, пока самые крупные куски не были извлечены; дальше Айрон перестал дрожать и мог работать спокойно. Что бы ни сказал ему в спину Константин, сквозь два защитных поля не просочился ни один звук, и вскоре сфера была вынута. На обсидиановый экран и образцы ирренция осело немного урановой пыли; Гедимин осторожно смёл её на рилкаровую пластинку и установил над ней защитное поле, — теперь можно было вынимать её и нести на переработку вместе со всеми остальными обломками.

«Манипулятор пора дезактивировать,» — жестами сказал Константин. Гедимин кивнул и ответил: «Поставлю новый — сделаю.»

Он не стал дожидаться, когда командир уйдёт, а лаборант вернётся, — едва отпустив манипулятор, развернулся и подошёл к облучателю. Эксперимент продолжался уже почти год; половина образцов подверглась заражению и медленно превращалась в ирренций, вторая пока противостояла излучению, но позавчера Гедимин заметил ещё несколько светящихся точек на защитном экране, — литий, самый лёгкий из металлов, сдался. Ремонтник, задумчиво глядя на него, представлял, как десятки атомов слипаются в огромное тяжёлое ядро ирренция. Что именно заставляло их собираться вместе, преодолевая серьёзнейшие силы отталкивания, он не понимал до сих пор.

Сзади незаметно подошёл Айрон; наверное, он стоял на месте две-три минуты, прежде чем потрогал Гедимина за локоть. Сармат обернулся.

«Йод светится?» — жестами спросил лаборант. Гедимин покачал головой.

«Надо проверить,» — Айрон прикоснулся к анализатору. Гедимин недоверчиво хмыкнул. Лаборант посмотрел на него исподлобья и потрогал защитный экран. «Вскрываем?»

…Образцы, прошедшие проверку, один за другим возвращались в облучатель. Все они при малейшем встряхивании разрывались на куски — облучённая, заражённая фольга стала невероятно хрупкой, и как ни старался Гедимин извлекать их осторожно, для разрушения хватало одного случайного сотрясения. Пока держалось стекло — кремний и кислород показывали завидную устойчивость к заражению. То же можно было сказать о неметаллических образцах вокруг облучателя.

Анализатор пискнул, высветив последнюю строку в описании состава литиевой фольги, — считанные десятки атомов ирренция. Гедимин отложил прибор и протянул пластину лаборанту. «На сегодня всё,» — подумал он и почти уже нажал клавишу отключения, но посмотрел на Айрона и удивлённо мигнул — филк протягивал образец йода.

«Зачем?» — спросил Гедимин, неохотно берясь за анализатор, — заведомо бесполезную работу он никогда не любил. «Проверь,» — Айрон сложил руки в жесте просьбы. Ремонтник удивлённо мигнул, но спорить не стал, — до конца смены оставалось ещё достаточно времени, чтобы выделить из него три-четыре минуты на ещё одну проверку…

Анализатор пискнул. Гедимин пробежал взглядом по верхним строкам на экране — в них не содержалось ничего нового — и, ошалело мигнув, остановился на самой нижней: «Yr-362 — следовые количества».

Айрон хлопнул ладонью по его защитному полю. Он не мог видеть, что на экране, — Гедимин держал прибор слишком высоко. Первый удар не привёл ремонтника в себя, и Айрон стукнул ещё раз, уже не ладонью, а кулаком. Гедимин мигнул, перевёл взгляд на него и развернул сигма-сканер экраном к нему. Лаборант замигал, потянулся к прибору, отдёрнул руку и широко ухмыльнулся.

… — Так значит, любое вещество может превратиться в ирренций? — Айрон накинулся на Гедимина с вопросами, едва сбросил защитное поле. — Тогда… Если оставить где-то кусок ирренция, когда-нибудь вся планета станет ирренциевой⁈

Ремонтник озадаченно мигнул — такая мысль ему в голову не приходила.

— Интересно, как это будет выглядеть, — пробормотал он, зачёрпывая дезактивирующий раствор.

— Какое вещество будет следующим? — спросил Айрон. Гедимин пожал плечами.

— Скорее всего, дальше процесс замедлится. Герберт считает, что лёгкие неметаллы очень устойчивы к заражению… в любом случае, чтобы собрать сто сорок пять ядер дейтерия и слепить в одно новое ядро, нужно или очень много времени, или очень много энергии.

…Ещё с порога Гедимин услышал недовольный голос Константина, выразительное хмыканье Линкена и бурчание Иджеса, собирающего вещи.

— Ты куда? — спросил его ремонтник.

— Наверх, — буркнул Иджес, пристёгивая к поясу лучевой резак. — Подальше от ваших опытов. Мало мне было урана, вы ещё серую дрянь притащите…

Гедимин озадаченно мигнул.

— Есть разрешение на переработку ирренция, — пояснил для него Хольгер, помахав зажатым в ладони смартом. — Завтра, когда разделитель освободится, я этим займусь.

— Очень хорошо, — кивнул ремонтник, чувствуя в груди приятное тепло, а в теле — усиливающуюся дрожь; первичный образец ирренция ещё ни разу не выносили за пределы хранилища, и сармат не