Это так же неожиданно, как и мое пробуждение: помню только, что прилег к ней ночью. Она смотрит на меня со слезами на глазах. Я не двигаюсь, она тоже. Понимаю, что она и правда не проснулась, когда я прижался к ней ночью, и только сейчас осознает мое присутствие. Видимо, я разбудил ее, когда вскочил с кровати.

К тому же я чувствую, что мое лицо все еще влажное от увиденного во сне. Избегаю взгляда львицы, мне стыдно. По ее глазам догадываюсь, что она без труда понимает, как я уязвим.

Наконец Елена осторожно встает. В молчании не спуская с меня глаз, сбегает в ванную. Слышу, как закрывается дверь спальни, потом тишина.

Вздыхаю. Давай, парень, не жалей, что вернулся и сделал это только ради нее…

Первая сигарета мне не помогает, она выкуривается слишком быстро. Вторая не дает нужного эффекта. Третья же вызывает у меня отвращение, и я выбрасываю ее в окно.

Никак не могу закрыть глаза. Включаю телевизор, чтобы узнать время. Кстати, нужно зарядить телефон – он уже три дня как не включается. Вырубаю звук у телевизора и иду в ванную за штанами – в каком-то кармане должен лежать телефон.

Нахожу на полу одежду и, когда я выпрямляюсь с найденным телефоном в руке, львица уже стоит на пороге. И снова мы несколько секунд молчим, не говоря ни слова. Неужели она решила поступить так же, как я? Просто заткнуться?

Мне это не нравится.

Она холодно смотрит и ничего не говоря разворачивается. Я ожидал, что она заплачет, обнимет меня, обругает за певичку, и я не стал бы возражать, но даже не предполагал, что она посмотрит на меня так, словно никогда меня не видела, и совсем ничего не скажет.

Я скучал по львице и жаждал примирения.

Невольно я готов поверить, что у нас с ней есть острая потребность в конфликте. Возможно, меня даже успокаивает, когда передо мной находится человек, который излучает столько же ярости и злости. Во всяком случае одно можно сказать точно: мне совсем не нравится видеть ее такой молчаливой и холодной. Я предпочитаю ее шумную и разгоряченную. Ну, сейчас разгорячена от злости и ярости, а не от… Ну да, но сейчас я просто хочу, чтобы она была моей львицей, такой, как обычно.

Выхожу на балкон и выкуриваю очередную сигарету.

– Уже куришь?

Вздрагиваю и озираюсь – отец где-то рядом, но я его не вижу.

– Я внизу!

Выпрямляюсь, встаю и наконец вижу его в саду в халате с газетой в одной руке и чашкой кофе в другой. Но какого черта он здесь делает?

Он улыбается и приподнимает чашку.

– Есть хочешь? Жду тебя на кухне.

У меня на лбу написано, что я голодный или что? Он разворачивается и исчезает. Я взвешиваю все за и против, и голод перевешивает. Сейчас бы слона проглотил.

Давлю сигарету подошвой и спускаюсь на первый этаж. Не встречаю ни мать, ни парнишку. Отец читает газету на кухне.

Молча вхожу.

– Угощайся, – предлагает он, не отрывая глаз от «Нью-Йорк таймс».

На центральном шкафу стоят коробки с домашними пирожными, бутылка фруктового сока и горячий кофе. Не люблю кофе. Пахнет яичницей. Вот ее я очень люблю.

Приземляюсь на табурет, хватаю вилку, и первой жертвой становятся яйца. Черт, как вкусно! Я уже три дня ничего не ел, три гребаных дня. Следом, почти не жуя, глотаю пирожные.

– Ты ел эти дни? – интересуется отец.

Он опускает газету и как-то странно смотрит на меня. Едва взглянув на него, слегка киваю, продолжая есть. Чувствую, как он застывает, но не обращаю никакого внимания.

Он кряхтит и снова прячется за газету. Наливаю себе сок, потому что чуть было не подавился пирожным, делаю несколько больших глотков прямо из горлышка. Сок ледяной, и я чувствую, как холодеет мой лоб.

– Ты вернулся этой ночью? – спрашивает отец.

Киваю. Он смотрит на меня с подозрением.

– Только не говори мне, что ты спал на улице эти три дня, – вздыхает он.

Прерываюсь, чтобы посмотреть на него. Мы переглядываемся. Наконец он нахмурился.

– Ладно, неважно. Ты вернулся, ты в порядке, и я рад этому, как и все остальные члены семьи. Мы соскучились по тебе, мой мальчик, – ворчит он, снова прячась за газетой.

Мой мальчик? Он серьезно?

Запихиваю в рот почти целый блинчик, но вдруг слышу шум на лестнице. Не поднимаю голову. Кто бы это ни был, у меня нет никакого желания встречать еще один удивленный взгляд.

С трудом проглатываю блин и снова пью сок, и как раз в этот момент в комнате появляется тень. Тень хищной кошки. Она проходит мимо меня к холодильнику. Отец и не пошевелился, а Елена не проронила ни слова. Она ищет что-то, не знаю, что именно, швыряет это «что-то» в мусорное ведро, затем поворачивается ко мне спиной и исчезает. В следующее мгновение я слышу, как с силой хлопает дверь. Окей. Я называю это «режим инкогнито».

– Похоже, она все еще злится на тебя, – утверждает он.

Хмурюсь. О чем это он? Обмениваемся с ним взглядами.

– Она рассказала матери о случившемся. Когда она нашла тебя в Куинсе. Вернее, как и с кем ты был… Насколько я понял, она не очень-то оценила твой поступок.

Закрываю глаза, поворачиваю голову, потом снова открываю. Отец усмехается, и я окидываю его взглядом.

– Ладно, извини. Понимаю, тебе совсем не до смеха…

Тишина. Вздыхаю и тру лицо. Значит, так оно и есть? Львица злится на меня? Черт, я не ее парень, и все же я чувствую себя виноватым. Сейчас меня очень просто разгадать.

– А эта девушка… Это твоя подружка? Ты же знаешь, что она имеет право прийти сюда, если хочешь ее увидеть, – добавляет отец.

Сильно мотаю головой, выражая категорическое отрицание. Он слишком много говорит.

– Не твоя подружка. Ладно, я понял. Кстати, ты собираешься на занятия? Потому что тебе надо выходить вместе с Еленой, – весело говорит он.

Показываю средний палец и ухожу. Школа? Он серьезно?

– Сегодня ведь понедельник! – восклицает он.

* * *

Уже почти четыре часа дня, и я решаюсь снова включить мобильник. Днем я никого не видел, во всем доме царило абсолютное спокойствие. Мой телефон на грани передозировки: не менее шестидесяти пропущенных звонков от Солис, отца и Бенито. То же самое с сообщениями. Не читаю сообщения от Солис, просто стираю их. Ничего страшного. То же самое с сообщениями отца. Быстро проверяю нет ли чего от львицы: от нее новых сообщений нет. И при этом она пишет в своем компьютере, что скучает по мне? Мне снова нужно в ее комнату. Хочу посмотреть, не добавила ли она что-нибудь в свой текст.

Но пока оставлю эту идею и посмотрю сообщения Бенито. Большинство из них такого содержания: «Ты не забыл про меня и порше? Тянуть уже некуда…». В одном из последних сообщений он объяснил мне, что должен денег банде из Бронкса. Это я уже знаю, но также он добавил, что по уши в новом дерьме, потому как, чтобы отдать деньги тем парням из Бронкса, прижавшим меня в прошлый раз, он пошел к итальяшкам. Итальянцы хуже парней из Бронкса… Они – мафия, и мы вообще не одного поля ягоды. Посылает мне фотку порше, который мы должны угнать. Макаронники любят красивые тачки, и Бенито, не имея возможности расплатиться с ними деньгами, сказал, что пригонит в подарок красивую тачку. Ладно, этот придурок схлопотал проблем, и я снова ему нужен. Не удивлюсь, если он уже лопается от нервов. Но для меня это все равно, что ходить по лезвию ножа – слишком рискованно угонять тачку. Придется найти другой способ.