На веранде вовсю тусовка, все уже там. Я не спешу присоединиться, заканчивая с шашлыками. Варшавин рядом с Зотовой отключает во мне все рациональное. И никакие доводы самому себе не работают.

Просто, блять, это моя женщина и всё! И нахер любые доводы!

Боюсь, сорвусь сейчас и выхватят оба. А на каком основании?

Ты пьяный, Хасанов. Это всё потому что ты - пьяный.

Да нихрена... Трезвый я тоже хреново держу себя в руках.

Забрав первую порцию шашлыков с собой, иду на веранду.

Жарко...

Все уже перевоплотились в белые простыни и восседают на диванах и креслах вокруг праздничного стола.

В центре торт от Виктории, украшенный темным шоколадом, орехами и кофейными зёрнами. У нее своя авторская кондитерская.

Девочки уютно и по-свойски обсуждают рецепты.

Вика сидит на коленях у мужа.

Тая, поджав ноги, устроилась в ротанговом кресле с бокалом вина. Волосы собраны наверх. Хвастается своими прекрасными плечами и ключицами, не иначе. Улыбается...

И мне хочется вот так же, как Державины... Чтобы на коленях... Чтобы совсем моя...

И вот так нахально, имея полное право, наглаживать ее изящные ножки на виду у всех, как делает сейчас Стеф. И чтобы точно также, машинально скользили ее пальчики по моему затылку. А губы периодически касались виска.

Даже не ощутив ни разу этого, я чувствую удовлетворение только представляя это себе. Это было бы хорошо…

Взглянув на меня, Тая напрягается, меняя расслабленную позу на закрытую.

- Хасан! - передает мне стакан Горыныч. - Ты "за любовь" пропустил. А она, зараза, мстительная.

Забираю стакан.

- Не чокаясь, - оскаливаюсь. - За заразу эту.

Рефлекторно бросаю взгляд в глаза Зотовой.

Мать твою, как мальчишку ломает! Скоро чесаться начну от невозможности прикасаться к ней.

- Раздевайся, давай. Неприлично в обществе голых людей в штанах ходить, - снимает шашлык в чашку Горыныч.

- Пальцы жирные... - беспомощно оглядываюсь я, в поисках салфеток.

- Таюш, проассистируй маэстро! - хихикает Ира, делая глоток из бокала. - Помоги раздеться.

- А меня из личных ассистентов выперли, - с мстительной ноткой. - Так что пусть маэстро сам со штанами разбирается.

Прячу улыбку, опуская взгляд.

Потому что и от этого лёгкого намека на флирт, пусть и недоброжелательный, у меня эндорфиновый шторм. И он заставляют мои губы улыбаться. И чувствовать себя счастливым. Никакой логики!

Чему улыбаться-то?! В груди раскол…

Вытираю руки мокрым полотенцем.

- Нашел! - залетает с улицы Давид с голым торсом.

В руках две бутылки шампанского, обе - в снегу. Ставит на стол.

Снимает со стекла потекшую охапку снега. Сжимает, превращая в маленькую ледышку и прикусив губу, наклоняясь сзади над Таей, аккуратненько отправляет ее в декольте.

Взвизгнув, она дёргается, прижимая руку к груди.

- Дава!! - возмущённо.

Все хихикают.

Швыряю зло полотенце в сторону.

Подмигнув ей, Варшавин, падает на диван напротив. Он тоже нетрезв.

Мое горло сжимается, губы дёргаются в оскале. Встречаемся с ним взглядами. Оба прищуриваемся с вызовом.

Ну зачем?! Зачем?? Ты же не претендуешь, Хасанов, да?

Нахер иди! - хочется сказать мне голосу разума.

Как будто это возможно контролировать - эти порывы собственнической агонии.

Он поднимает бутылку вина, демонстративно доливает Тае в уже пустой бокал.

Проходя мимо вынимаю бокал, у нее из руки.

Потому что - ревнивый идиот!

- Перед парилкой я бы Вам, Таисия Валерьевна, не советовал в таких количествах.

Со стуком ставлю на стол.

- Да ладно, Руслан, отстань от девочки, пусть расслабится, - защищает ее Ирина.

Ах, Ир Васильевна... Если бы я мог отстать!

Коньяк булькает...

Мы уходим в парилку, оставляя дам с Давидом.

- Стеф, а ты чего за место зава "травмы" не борешься? Кандидатуру свою снял...

- А нахер мне это? - ложится на спину, накрывая банной шапкой лицо. - Деньги? Да я их больше частной практикой заработаю, чем за эту должность. А время и сил она сожрёт столько, что ни жене, ни детям ничего не останется.

- Вот, Хасанов, слышишь? - многозначительно акцентирует Горыныч. - Умный мужик. Не выгорает. За третьим пошел... Эх...