– А нельзя просто пальцами щёлкнуть? – приуныла я от будущих перспектив. – Или палочкой волшебной махнуть и заклинание произнести?

– Нельзя, – отрезал Эветьен. – Где только вы набрались подобных престранных идей? Закройте глаза и представьте, что…

– Можно хотя бы не холст и кисть, а бумагу и карандаши?

– Что такое каран… да-ши?

– Это… такие разноцветные стержни в деревянной оболочке, ими тоже можно рисовать, как красками.

– Грифели?

– Э-э… наверное.

– Если вам так будет легче, пожалуйста.

Я закрыла глаза, и мы начали заново.

* * *

Чистый лист бумаги перед мысленным взором.

Рука в виде этакого большого розового карандаша, в котором заключён не стержень, но собирается, копится энергия.

Самая странная визуализация в моей жизни.

Эветьен велел провести условным карандашом по несуществующей бумаге – будь всё настоящим и получилась бы линия. Или зигзаг, если рука дрогнет.

У меня не получалось ничего.

Я старательно концентрировалась, воображала всё необходимое и водила рукой взад-вперёд по воздуху, чувствуя себя и впрямь странно. Открывала глаза, оценить результат и понимала, что оценивать нечего, ни линий не появлялось, ни рука не светилась, как накануне. Эветьен хмурился и просил повторить.

– Может, оно лишь от поцелуев включается? – предположила я, когда рука уже начала уставать от попыток изобразить дирижёра невидимого оркестра, а новая порция разочарования – портить общий настрой.

– Мне вас поцеловать? – Эветьен рассматривал меня задумчиво, сосредоточенно, словно задачу, для решения которой не хватало какого-то незначительного на первый взгляд элемента. Однако если поразмыслить как следует, то недостающий фрагмент обязательно появится.

– Не надо! – на всякий случай я отодвинулась на самый край полы кафтана.

– Отчего же? Только не уверяйте, что мои поцелуи вам противны.

– Нет, не противны, – не стала я кривить душой. – Просто…

– Тисон верен своим обетам, – вдруг напомнил Эветьен, и разочарование мигом улетучилось, уступив месть удивлению, настороженности, полудетской обиде и желанию сказать грубость, а лучше сразу послать в пешее эротическое. Меньше всего я ожидала, что Эветьен коснётся происходящего между мной и его братом вот так прямо, откровенно, а не мимоходом между делом, в запале спора. – Орден о том не распространяется, но некоторые рыцари весьма успешно обходят запреты на контакты с женщинами. Нет, они не женятся тайно и не заводят постоянных любовниц, однако посещают дома удовольствий, считая, что в уставе ордена не говорится о кратких связях со случайными продажными женщинами, да и кто полагает грязных беспутниц настоящими женщинами? Любопытный парадокс – закатники не приносят обета безбрачия, но, вступив в орден, быстро теряют всякий интерес к плотским утехам. Рассветники приносят, однако аппетиты на женщин у них от того не уменьшаются. Как и ко многому другому, впрочем. Тем не менее, мой брат не входит в их число. Что бы он к вам ни чувствовал, клятв ордену он не нарушит. И его просьба о замене это подтверждает.

– И что, раз у нас с Тисоном ничего не получится, то, значит, можно целоваться с вами во имя любви к науке? – огрызнулась я. – Моей женской самооценке это не шибко льстит, знаете ли.

И не только ей.

По-своему Эветьен прав, конечно, как ни печально это признавать. Тисон понял, что его увлечение может дорого ему обойтись, и сбежал, пока не поздно. Возможно, разврат на источниках только убедил его в правильности принятого решения.

Правда, всё равно обидно и хочется заявить Эветьену, что это вообще не его собачье дело.

– По крайней мере, теперь можно с уверенностью сказать, что случай на лестнице подстроили не вы, – продолжил Эветьен тем же задумчивым тоном, будто не столько со мной разговаривал, сколько делился мыслями вслух.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– От спасибо, гражданин следователь! – не удержалась я от злого сарказма.

– И вероятность, что вы ставленница Хар-Асана, невелика. Даже ничтожна мала.

– Да сегодня прямо день открытий какой-то.

– С того момента, как вы очнулись во второй раз в замке Делени, меня не покидало ощущение, что вы притворяетесь, искусно разыгрываете то ли невинную потерянную глупышку, то ли безумицу наполовину. Ещё и Тисона очаровали всего-то за сутки-другие, и Стефана ввели в заблуждение едва ли не с одного взгляда. Но вы не играете… а когда пытаетесь, то выходит плохо и неубедительно.

Он точно на посыл по известному маршруту напрашивается!

– Благодарю за познавательный ликбез, господин профессор, но лучше я пойду, пока не загубила на корню и вашу драгоценную репутацию, – я встала, отряхнула платье и направилась к кустам.

Эветьен нагнал меня почти сразу – всё-таки ходить по траве удобнее в закрытой мужской обуви, чем в лёгких домашних туфельках, и когда за тобой не волочится цепляющийся за что ни попадя короткий шлейф. Кафтан мужчина не надел, держал вместе с ремнём перекинутым через одну руку, а второй подхватил меня под локоток, останавливая возле кустов.

– С вас снята большая часть подозрений, но вы по-прежнему чем-то недовольны, – заметил он негромко.

– Да, недовольна, – призналась честно.

– И чем же, позвольте спросить?

– Вам в подробностях рассказать или ограничиться синопсисом?

Вместо ответа Эветьен бросил взгляд поверх моего плеча, отпустил локоть, обхватил меня за плечи и рывком увлёк на землю. Я дёрнулась в знак протеста, оказавшись прижатой к мужской груди, – присела тоже не особо удачно, – но Эветьен чуть сильнее сдавил плечи и шепнул на ухо:

– Тише.

Что ещё за доморощенные шпионские игры?

С аллеи донёсся хруст гравия под ногами, становящийся более отчётливым по мере приближения неведомого прохожего к нашему укрытию. Немного дальше она поворачивала под прямым углом, и неизвестный как раз вышел из-за поворота и теперь направлялся к нам. Я расслышала негромкие голоса, мужской и женский, шорох стелющейся по камешкам ткани. Дама из знати – служанки носили платья покороче и без шлейфа. Ровно подстриженные кусты были мне по пояс и если сидеть так, как мы с Эветьеном сидели сейчас, вплотную к зелёной ограде, и не высовываться, то идущие посередине дорожки не должны нас заметить. Да и гряда деревьев закрывала часть аллеи до поворота, повышая шансы остаться невидимыми. Разве что сидеть неудобно, пряжка ремня впивалась в бок и, кажется, Эветьен придавил мне юбку.