33. Канун Рождества

Вконце концов именно Хоги убедил Мэгги выйти из дома.

– Провести остаток жизни в этом жалком подобии квартиры – судьба хуже смерти, – промурлыкал он с дивана. – Как только вылечусь – вернусь на свою территорию и отвоюю её обратно, это уж точно.

Он оглянулся на стеклянный ящик на пианино.

– И эта сова начинает меня пугать, право слово.

Сделав своё смелое заявление, Хоги немедленно уснул. Он был ещё очень слаб. Мэгги же сидела и думала о том, что сказал кот. Он прав: нельзя прятаться здесь до конца жизни.

Если ходить только по людным улицам и не приближаться к лесу, возможно, всё будет в порядке. По крайней мере, волчица-Кейн не посмеет напасть. Но как насчёт шаров? Как насчёт Элдроу? И как насчёт лунных ведьм?.. Мэгги надеялась, что они поубивали друг друга в той грандиозной драке.

«Это то, чего они все заслуживали», – с горечью подумала она.

Так или иначе, Мэгги выходила на улицу, заправив длинные волосы под шапочку и прикрыв шарфом большую часть лица. Сперва она вздрагивала от каждого шороха. Казалось, что буквально все прохожие следят за ней, и Мэгги поспешно возвращалась в квартиру через пять минут после начала прогулки. Но мало-помалу она осмелела. Может быть, Тёмный мир всё-таки отпустит её?..

Мэгги обнаружила, что ей нравится прохаживаться по улицам в зимних сумерках, заглядывать в окна домов и смотреть на бледный диск луны на фоне холодного синего неба. И вот однажды она осознала, что направляется к дому Дот. Это не слишком её удивило. Мэгги хотелось взглянуть на него, хотя она не до конца понимала почему.

Вспоминая их последний неприятный разговор, Мэгги думала, что тогда всё было очень сильно не так… что Дот боялась.

Она завернула за угол. Дом с башенкой стоял на своём прежнем месте. Мэгги подошла к нему. Ничего не изменилось. Время от времени проезжали машины, и маленький мальчик в толстовке с капюшоном пинал футбольный мяч, стуча им о стену дома.

Тук-тук – как глухое сердцебиение в морозном воздухе.

Мэгги вздохнула. Почему Дот предала их? Она ведь была вроде как другом… или, по крайней мере, союзником.

Мэгги до сих пор носила с собой записку – крошечную полоску бумаги со странными иероглифами. Она не знала, что там написано, но теперь понимала, что речь шла о ней. Мэгги нашла бумажку в кармане джинсов, когда вышла из больницы и получила назад свои вещи.

Она неохотно двинулась по дорожке к двери дома. Занавески в большой комнате – где стояли банки с травами, книги и бильярдный стол – были задёрнуты. Дот спит? Мэгги нажала на кнопку дверного звонка и услышала, как звон эхом разносится в глубине квартиры. Она казалась пустой. Но Дот никогда не выходит из дома, не так ли?

Мэгги пожала плечами. Да плевать! Она даже не знала, зачем вообще пришла.

По какой-то непонятной причине глаза наполнились слезами. В глубине души она не верила, что Дот на самом деле хотела ей навредить. Но было так много всего, чего Мэгги не понимала!

Она отправилась домой, так глубоко задумавшись, что не обратила внимания на маленького мальчика, игравшего в футбол. А он перестал пинать мяч у стены дома Дот и смотрел Мэгги вслед. И его глаза мерцали жёлтым в бледном зимнем свете.

Пару дней Мэгги не выходила из квартиры, но потом наступил канун Рождества, и она решила, что надо раздобыть подарки для Эсме и Хоги. Поэтому Мэгги снова отправилась в путь, спрятав волосы под шапкой и как следует замотав голову шарфом. На сей раз она приняла дополнительные меры предосторожности, надев огромные солнечные очки Эсме родом из шестидесятых.

Она отправилась в Мосс-Хилл – шикарный район с хорошими магазинами. Дороги были забиты машинами, а улицы – запружены людьми, не успевшими купить подарки.

В кармане у Мэгги были деньги отца, поэтому она позволила себе развернуться по полной. Хоги она купила банку отборной макрели и диск с фильмом «Поймать вора», а Эсме – две рюмки для шерри, немного хорошего чая и кружку с надписью «Лучшая в мире тётушка». Пожалуй, немного слащаво, но Мэгги казалось, что Эсме понравится. Тётя была очень добра к ней с тех пор, как она вернулась.

Закупившись подарками, Мэгги поняла, что делать особо нечего, поэтому она села на скамейку возле модного магазина экопродуктов, переполненного людьми, и принялась наблюдать за группой певцов в джемперах, исполнявших праздничную классику.

Этот пугающе восторженный хор как раз начинал петь «Доброго короля Вацлава», когда Мэгги услышала, как кто-то зовёт её по имени. Она закуталась в пальто и натянула на лицо шарф; сердце бешено заколотилось. Но было слишком поздно прятаться: её заметили. Прямо перед ней стояла девушка в тёмно-синем пальто и новеньких вишнёвых мартинсах. Она была намного худее, чем раньше, а её лицо казалось очень бледным. И всё равно она была красива…

– Мэгги.

Она сняла свои нелепые солнечные очки и приняла беззаботный вид.

– О, привет!

Ида села на скамейку рядом с ней. Мэгги заметила, что её встревоженная семья топчется неподалёку. Несколько секунд длилось молчание, и Мэгги показалось, что Ида пытается набраться храбрости. Наконец она заговорила:

– Мои родители сказали, что ты тоже пропадала!

Мэгги пожала плечами:

– Вроде того.

– Ты можешь вспомнить, что произошло? – выпалила Ида. – Я не могу. Расскажи, что с нами было!

– Всё в порядке, – тихо сказала Мэгги. – Не волнуйся. Теперь с тобой всё в порядке.

Ида яростно затрясла головой:

– Нет! Со мной что-то случилось, но я не могу вспомнить, что именно. Теперь все думают, что я сошла с ума, хотя и не говорят этого вслух. Понимаешь? Мне очень плохо. И у меня есть эта странная дыра в голове. Я не знаю, откуда она взялась. И никто не знает.

При мысли об этом Мэгги замутило. Она с трудом подавила желание прижать руку к затылку и нащупать собственный шрам.

Ида поспешно продолжала, стремясь как можно быстрее произнести эти слова:

– Каждую ночь мне снятся странные сны. Там есть ты. И ты спасаешь меня от… Я даже не знаю, от чего. От чего-то тёмного, что душит меня…

Ида чуть не плакала. Мистер Бичвуд вознамерился подойти, но жена удержала его.

– Послушай, – сказала Мэгги. – Честное слово, теперь с тобой всё в порядке. Ничего плохого не случится. Ты в безопасности. Ты мне веришь?

Ида кивнула, но её глаза были полны