весь прошлый месяц стажировалась Сильвия Плат, – изображенной в романе «Под стеклянным колпаком» женщиной огромного ума, но с «очень уродливым» лицом. Мэри Кэнтуэлл не так робела перед Сирилли Эйблс, как Сильвия. По ее мнению, она представляла собой «более ухоженный вариант дам из коннектикутского колледжа», «женщина за сорок с простецким лицом и низким, вкрадчивым голосом» [4]. Мэри, далекая от лоска и убежденная, что законодательницы мод, сидящие в журнале, станут крутить носом и ей откажут, решила, что опередит их в этом. Чтобы показать, что она выше легкомысленных модниц женского журнала, Мэри надела простую розовую рубашку от «Брукс Бразерс» и хлопчатобумажную юбку в белую и черную клетку. И решила «устыдить» выпускающего редактора своей невозмутимостью. Но Мэри как раз и была того типа, какой предпочитала нанимать Сирилли Эйблс: ей подобная – умная выпускница хорошего колледжа, не гоняющаяся за модой. Эйблс не одобряла этого: вплоть до того, что возвела в правило покупать не более двух простых платьев из шерстяного крепа, с рельефными вытачками, чтобы подчеркнуть грудь, которой, по слухам, очень гордилась, и предельно простого и классического кроя тренчкот от «Трижер» [5]. Во время собеседования Мэри дала понять, что много читает, а Эйблс – что лично знакома почти со всеми упоминаемыми авторами [6]. Когда с этим было покончено, она наняла Мэри Кэнтуэлл на работу. Мэри невероятно повезло – у нее не было никаких навыков, хотя кое-кто из ее сокурсниц уже записался на курсы Кэти Гиббс, чтобы их заполучить.

Здание концерна «Стрит энд Смит» на Мэдисон-авеню между 56-й и 57-й улицами вмещало редакцию не только «Мадемуазель», но и «Шарма», а через дорогу располагался «Харпере Базар»; из такси то и дело выходили редакторы, «иногда некрасивые, но всегда безупречно одетые» [7]. Вскоре Мэри научилась отличать главных редакторов и их секретарей не только по такси, но и по шляпкам: редакторы никогда с ними не расставались, а о шляпках Бетси Талбот Блэкуэлл и вовсе ходили легенды. Отследить «вертикаль власти», помимо шляпок, можно было и по местам, куда все ходили обедать: главные редакторы – в «Эглон», где заказывали рубленое мясо по-лионски и «Кровавую Мэри» [8]. Сирилли Эйблс чаще всего можно было найти в «Рэйберри Рум» отеля «Дрейк» за обедом с самым популярным на то время писателем: «„Сухой Сэк” (херес) в качестве аперитива и что-нибудь полезное вроде телячьей печенки в качестве закуски». Копирайтеры и прочие интеллектуалы клевали колбаски во «Френч Шек» или потребляли бокал за бокалом мартини в ресторане «Барни». Даже тут поиск «лучшего» [9] становился чем-то вроде знака отличия сотрудниц: «сведущие» покупали золотые серьги не у «Тиффани», а в маленьком магазинчике «Ольга Тритт» на Восточной 57-й улице, где выбирала драгоценности сама герцогиня Виндзорская. Одежда, как и шляпки [ТО], обеды и украшения, тоже служила иерархическим признаком: «Младшие редакторы отдела моды носили „Седьмую авеню“, самые влиятельные из старших – вещи парижских коллекций давностью пару недель, а закупщики просто одевались чересчур модно и дорого».

Мэри Кэнтуэлл, у которой не было ни компании из девятнадцати коллег – приглашенных редакторов, ни положения в иерархии, пришлось озадачиться поиском обеда самой. Пусть даже она выглядела юной и свежей [11], как девушка в рекламе «Пепси-колы», она в одиночестве питалась в аптеке-закусочной Генри Хэлпера: туда ходили «все молоденькие редакторы отдела моды, чтобы перекусить (и все сновали туда-сюда)». В закусочной работал «чернокожий мужчина средних лет: все, что он делал, – пододвигал стул на длинных ножках» [12]. Сэндвич с рубленым яйцом, щедро сдобренный кресс-салатом, был «лучшим в Нью-Йорке». Сотрудницы журналов обнаружили также «лучший шоколадный торт» в «Гамбургер Хейвен», лучший кокосовый пирог в «Вимен Иксчейндж», лучшее мороженое с фруктами в «Шрафте» на 57-й улице. В «Гамбургер Хейвен» – расположенный прямо напротив «Барбизона», туда, где «можно было устроиться в деревянном кресле, правая ручка которого, изгибаясь, образовывала столик», а посетители носили круглые золотые запонки и беседовали о танцевальных вечерах Студенческой лиги и свадебных приемах в «Джорджи-ан Суит», – ходили все. Сильвия Плат и Нива Нельсон бегали туда за «бургерами за пятьдесят центов» [13]. В романе «Под стеклянным колпаком»: «…„Хэвенли гамбургер“ … где были гигантские гамбургеры, суп дня и четыре разновидности пирожных на очень чистой стойке напротив длинного, натертого до блеска зеркала» [14].

С одной стороны, послевоенный Нью-Йорк выглядел городом возможностей, и молодым женщинам вроде Сильвии Плат, Мэри Кэнтуэлл и других не терпелось зажить жизнью, о которой они столько мечтали. С другой – женщинам, клеившим макеты номеров журнала «Тайм» или «Лайф», прямо говорили, что они никогда не будут репортерами, а в модных журналах платили гроши, поскольку считалось, что ты скоро уволишься: выйдешь замуж, забеременеешь; ну, или у тебя есть «почтовые» деньги, высылаемые родителями или дедушкой с бабушкой, и тебе не нужно жить от зарплаты до зарплаты. В 1951 году по офису «Мадемуазель» ходила петиция [15], подписанная всеми пятьюдесятью пятью сотрудниками (преимущественно сотрудницами) с просьбой о выплате бонуса в конце года вместо рождественской вечеринки. Кое-кто, проникнувшись духом обстановки, едко заметил, что «бонус» сильно смахивает на «милостыню». Бетси Талбот Блэкуэлл было не смешно.

Мэри Кэнтуэлл взяли в рекламный отдел помощницей пресс-редактора. Одним из первых заданий [16] стало поискать в старых газетах статьи о попытке самоубийства Сильвии Плат в подполе материнского дома. Исчезновение Сильвии стало поводом для общенациональных поисков – «Пропала студентка колледжа Смит!», – после чего ее нашли, не в лучшем виде, но живую. Всего две сотни статей, которые Мэри по неведомым причинам нужно было вырезать и наклеить в альбом своего редактора. Она размышляла, в какую сторону это скажется на продажах августовского номера, который как раз появился в киосках и в котором Сильвия Плат была обильно представлена вместе с остальными победительницами. Мэри Кэнтуэлл спросила своего босса, мистера Грэма, какой была Сильвия. «Да как все они, – ответил тот. – Старательная» [17]. Эди Локк, тогда заместитель редактора отдела моды [18], тоже запомнила ее «очень хорошенькой блондинкой» – ну так они там почти все такие.

Много лет спустя Мэри Кэнтуэлл будет смотреть документальный фильм о Сильвии и обратит внимание, какие они, в самом деле, неотличимые одна от другой, даже самые одаренные, намеренные как можно дольше сопротивляться замужеству и дому в пригороде с забором из белого штакетника [19].

Такой же выпускной альбом с нечетким фото: только у Сильвии в Смит-колледже был венок из ромашек, а у Мэри – лавровый; в остальном такой же июнь, одинаковые стрижки-паж и те же духи «Арпеж».

Конечно же у всех приглашенных редакторов по определению