Подобные репродуктивные или социальные преимущества гомосексуальных взаимодействий долго пытались найти и у человека. Теоретически люди могли бы вести себя как альбатросы и образовывать однополые пары при нехватке партнеров противоположного пола. Конечно, доступность партнеров и правда сильно влияет на наше поведение. И женщины, и мужчины, оказавшиеся в однополых учреждениях – тюрьмах, школах или монастырях, – часто временно перенаправляют сексуальную активность на представителей своего пола. Однако многие люди чувствуют влечение исключительно к своему полу независимо от доступности партнеров другого пола. Оценки частоты гомосексуальных предпочтений сильно варьируют. В США 1940-х годов, по оценкам сексолога Альфреда Кинси, гомосексуальными или бисексуальными были 5 % женщин и 10 % мужчин. Последующие исследования в большинстве своем демонстрировали, что преимущественное или исключительное влечение к людям своего пола встречается реже, примерно у 1–2 % женщин и 2–5 % мужчин. Точные оценки тут практически невозможны по причинам, связанным с трудностью определения гомосексуальной ориентации и неприкосновенностью частной жизни, но ясно, что встречаются такие предпочтения регулярно. Гомосексуальная ориентация часто сохраняется в течение всей жизни, и есть данные, указывающие на то, что она частично передается по наследству. Все эти черты отличают человеческую гомосексуальность от гомосексуальности большинства животных: у человека небольшая доля популяции испытывает гомосексуальное влечение независимо от контекста и явно не для компенсации упущенных репродуктивных возможностей58.

Есть несколько гипотез, объясняющих человеческую гомосексуальность с адаптивной точки зрения. Согласно одной из них, однополые отношения дают преимущество в социальной конкуренции. Например, гомосексуальные мужчины могут более активно поддерживать друг друга, как самки бонобо или спартанские воины. И хотя такие социальные связи предположительно и правда полезны, репродуктивная выгода, которую можно из них извлечь, представляется слишком ничтожной, чтобы объяснить существование эксклюзивной гомосексуальности. Например, из 600 тысяч живущих вместе однополых пар в США 2000 года только 34 % женских пар и 22 % мужских пар имели детей, в то время как из 16 миллионов разнополых пар детей имели 39 %59.

Итак, гомосексуальные люди реже заводят собственных детей; но не может ли их ориентация быть адаптивной за счет помощи, которую они оказывают своим генетическим родственникам? В некоторых культурах, например на Самоа, гомосексуальные мужчины и правда больше обычного помогают своим братьям и сестрам. Но даже в этих случаях эффект родственного отбора оказывается слишком незначительным, чтобы объяснять эволюцию гомосексуальных предпочтений. Кроме того, для многих других культур, например для Японии, нет никаких доказательств, что гомосексуалы помогают родственникам больше, чем гетеросексуалы. Так что общая картина не складывается60.

Небольшое количество детей в гомосексуальных семьях, а также отсутствие доказательств, что они приносят значительную пользу своим родственникам, заставляет предположить, что гомосексуальное поведение человека не является адаптивным. Но почему же тогда гомосексуальное влечение настолько широко распространено и устойчиво в человеческой популяции?

К сожалению, вывод о том, что однополое влечение неадаптивно, нередко воспринимается как отрицательное отношение к гомосексуальности – как будто к признаку можно относиться положительно, только если он возник как адаптация. Однако наши моральные суждения не должны зависеть от того, появилось ли какое-то поведение в результате отбора, стало побочным продуктом другого адаптивного признака или возникло вообще без участия эволюции. Многие склонности человека, которые мы считаем достойными порицания, возникли в ходе эволюции – например, различные виды сексуального принуждения, убийства или социальное доминирование. И наоборот, многие явления, вызывающие у нас восхищение, появились совсем не в результате эволюции, – например, благотворительность в пользу незнакомых людей или забота о животных. Наши знания об эволюционной истории и адаптивном значении каких-то видов поведения ни в коем случае не должны влиять на то, одобряем мы такое поведение или нет. Изучение адаптивности или неадаптивности каких-либо признаков не должно быть основой для моральных предубеждений или оценочных суждений61.

Данные в пользу того, что эксклюзивное гомосексуальное влечение у человека широко распространено, но не адаптивно, позволяют предположить, что с большой вероятностью это побочный продукт эволюции. На его связь с отбором против реактивной агрессии указывает целый ряд признаков.

Во-первых, единственное (не считая человека) животное, для которого характерны устойчивые гомосексуальные предпочтения, – это одомашненное животное, а именно овца. Баранов, выращенных в компании других самцов, можно разделить на две группы на основе того, какую реакцию они демонстрируют, когда по достижении половозрелости им предлагают готовую к спариванию самку. Одна группа – это гетеросексуальные бараны. При встрече с самкой в течке у них повышается уровень тестостерона, и они немедленно проявляют к ней сексуальный интерес. Другая группа – это гомосексуальные самцы. У них при виде самки не возникает ни роста тестостерона, ни сексуального интереса. Самки им просто-напросто не нравятся, а нравятся только самцы. Около 8 % баранов, выращенных в однополых группах, становятся гомосексуальными62.

Для гомосексуальной ориентации овец так и не найдено никакого адаптивного объяснения. У диких овец доминантные самцы могут делать садки на более низкоранговых самцов, демонстрируя свою доминантность, но происходит это довольно редко (4 % от всех социальных взаимодействий в группах самцов). Из этого следует логичный вывод: гомосексуальное влечение, скорее всего, возникает как случайное последствие одомашнивания63.

Эту идею поддерживают данные, полученные специалистом по физиологии животных Чарльзом Розелли. Он показал, что домашние бараны, которые во время внутриутробного развития подвергаются пониженному воздействию тестостерона, с большей вероятностью становятся гомосексуальными. За этот эффект отвечает участок мозга, реагирующий на андрогены во время внутриутробного развития: так называемое половое диморфное ядро преоптической зоны овец. У гетеросексуальных самцов это ядро заметно крупнее, чем у самок, а у гомосексуальных самцов почти такое по размеру, как у самок. Судя по всему, все дело именно в этой разнице в размерах. Экспериментальное уменьшение размера диморфного ядра обычно приводит к тому, что самцы начинают предпочитать других самцов в качестве половых партнеров64.

Таким образом, исследования овец указывают на то, что гомосексуальные предпочтения с большей вероятностью возникают у самцов, которые подвергались недостаточному воздействию тестостерона во время внутриутробного развития. А поскольку снижение уровня тестостерона – это обычный эффект одомашнивания, гомосексуальная ориентация у овец с высокой вероятностью возникла как случайное последствие отбора против реактивной агрессии.

Интересно, что у человека тоже есть участок мозга с половым диморфизмом, который (как и половое диморфное ядро овец) ассоциирован с половым поведением. Называется он “третье промежуточное ядро переднего гипоталамуса”. У гетеросексуальных мужчин это ядро крупнее, чем у женщин, а у гомосексуальных мужчин имеет промежуточный размер.