Прошмыгнуть в купол, заставленный стойками с аппаратурой, рабочими столами и контейнерами, оказалось нетрудно. Двое инженеров, занятые своими делами, ничего не заметили. Филипп обвел глазами внутреннее пространство – сплошь техника. Понятно, что девочки тут нет. Зато есть проход в другой купол. Отлично!

В лаборатории людей оказалось гораздо больше. В отличие от инженерного отсека, тонувшего в полутьме, лабораторный купол был ярко освещен. Как и раньше, Филипп притаился сразу у входа, откуда просматривалась лишь небольшая часть помещения, но пока лучшего места для наблюдения не нашлось, сойдет и закуток за контейнерами. Главное, что огороженный прозрачной пленкой сектор, в котором находилась Зара, отлично виден.

Девочка полулежала в кресле, ремни крепко прижимали ее руки к подлокотникам, ноги тоже были связаны. В сером комбинезоне и с обритой наголо головой Зара выглядела маленькой и беззащитной. Рядом с ней, пристраивая датчики к груди и вискам девочки, суетились люди в одноразовых медицинских комбинезонах.

Зара отчаянно дергалась и кричала:

– Отвалите от меня! Уберите лапы! Папа вам всем покажет! В бетон закатает и по реке пустит!

Показать-то он, может, и покажет, подумал Филипп, только будет ли знать кому.

Торопливые движения, короткие, нервные переговоры – все указывало на то, что люди торопятся. Единственной застывшей фигурой в этом суетливом водовороте был пожилой человек с седыми волосами, собранными сзади в неопрятный хвост. Наверняка он тут главный. Сложив руки на груди, он наблюдал за действиями ученых. Затем, отдав распоряжение, больше похожее на разнос, отошел в сторону. Филипп тоже передвинулся. Однако насчет главного он, похоже, поторопился, потому что вся авторитарность седого вдруг испарилась. Теперь он сам оправдывался перед человеком в синей рубашке поло – то разводил руками, показывая, что не все в его власти, то, извиняясь, прижимал их к груди.

Филипп с любопытством рассматривал нового персонажа. Ровесник его родителей, дорогая одежда, холеное, тщательно выбритое лицо – остальные-то, включая седого ученого, пообрастали щетиной. Удивили бицепсы – не перекачанные, как это часто бывает у тех, кто гонится за внешним эффектом, а рельефные, тщательно проработанные. И движения – четкие, выверенные и одновременно плавные, так умеют двигаться только хорошие бойцы. Но больше всего в этом человеке поражала окружавшая его аура власти и богатства. Филипп иногда видел отца в обществе подобных людей, однако происходило это в коридорах ООН, на экономических форумах, в холлах фешенебельных отелей, но никак не в забайкальской глуши. В своей дорогой рубашке и со своим внутренним ощущением, что весь мир вращается вокруг тебя, этот тип органично смотрелся бы на вип-трибуне «Формулы-1» в Монако, но не здесь. Так что же он тут забыл?

Человек в синей рубашке снисходительно скривился, выслушивая оправдания ученого, и небрежно махнул рукой. На запястье сверкнули часы – не столько дорогие, сколько редкие, элитарные. Он немного передвинулся, и Филипп тоже подвинулся вслед за ним, а потом вскочил от удивления: рядом с мужчиной стояла мать.

* * *

20 августа, 7:00. Мартина

Мартину сразу разделили с Косорылым. Какое-то время ее держали под присмотром наемников, а когда по базе разнеслось «Резервному наряду и мобильным патрулям выдвинуться на южный участок», увели к Меркулову. Тот жестом отпустил охранников и, вскинув брови, уставился на нее.

– Мадам Нойер? Вот уж кого не ожидал встретить в Забайкалье. Какими судьбами? – Похоже, Меркулов действительно был удивлен.

Уставшая, измотанная ночным разговором, в грязной одежде, по сравнению с ироничным и лоснящимся Меркуловым Мартина чувствовала себя замарашкой и от этого разозлилась.

– Отпустите детей! Низко использовать тех, кто не может постоять за себя. – Она постаралась вложить в слова все презрение, на какое только была способна.

– Ну вот, – изобразил досаду Меркулов. – А я-то рассчитывал, что вы мне скажете, куда ваш сынуля делся. Значит, это не ваших рук дело? – Мартина растерялась. – Вот-вот, – покивал Меркулов. – Сбежал ваш отпрыск. А ведь был самый перспективный экземпляр.

Этим «экземпляром» он окончательно вывел ее из себя. Она долго орала, а Меркулов спокойно просматривал отчеты.

– Теперь я прекрасно понимаю вашего мужа, – скорбно покачал он головой, когда Мартина выдохлась. – Он еще долго продержался. Вынужден вас огорчить, от эксперимента мы не откажемся. Пока будем работать с тем, что есть.

– Но можно же было… – уже спокойнее начала она.

– Нельзя! – резко оборвал ее Меркулов. – Только детский организм способен войти в симбиоз с Аномалией, да и то не каждый. С добровольцами нам тоже было бы проще.

– Но ведь…

– Анита – исключение.

– Неужели не было другого способа изучать Аномалию? – спросила Мартина.

– Увы. – Меркулов сделал паузу. – Не нужно делать из меня кровожадное чудовище, которому подают на завтрак младенцев. В мире умирает множество детей. Домашнее насилие, наркотики, они гибнут под колесами автомобилей, я уже не говорю о проблемах развивающихся стран и военных конфликтах. Может, лучше направите свой пыл на помощь голодающим детям Африки?

Мартина презрительно смотрела на него.

– Знаю-знаю, читал, высшая гармония не стоит слезинки ребенка. Это вы, а не я, должны были родиться русской. Кроме того – кто сказал, что контакт с Аномалией их погубит или принесет страдания? Может, все как раз наоборот, и их сознание будет пребывать в раю с розовыми пони, скачущими по радуге.

Еще один презрительный взгляд.

– Это вам с рук не сойдет, – процедила Мартина.

– Знали бы вы, что сходит с рук, когда есть деньги, – усмехнулся он. – А вот скажите как ученый: вас совсем не волнует, что прошло восемнадцать лет, а человечество как ничего не знало об Аномалии, так ничего и не знает? Огородили забором и успокоились, сделали вид, будто ничего нет. Ну ладно военные, им всегда не хватало широты мышления, но где было научное сообщество?

Он сделал паузу и испытующе посмотрел на Мартину, однако ответа так и не дождался. Вздохнул.

– Вы же ученый, вы должны быть с нами, а не на противоположной стороне баррикад.

– С вами? – задохнулась Мартина. – Вы похитили моего сына, а я должна быть с вами?!

– Так вы за всех детей пришли заступаться или только за своего сына?

– Подонок!

Дальше все пошло по второму кругу, пока Меркулову не надоело.

* * *

20 августа, 14:30. Гончар

На территории базы началась настоящая бойня – наемники сдерживали волну нежити. Гончар даже притормозил – не смог унять любопытство. Хотя он восемнадцать лет ходил в Зону, но о мутантах только слышал, да и те сталкерские россказни приходилось делить на шесть – сталкеры приврать любят. Кто-то божился, что видел знакомого, который погиб пару лет назад, и будто бы брел этот «покойник» по Зоне