Это донесение, помеченное как секретное, также легло в досье, собираемое на Доджа.

* * *

Репортеров, явившихся в его тюремные “апартаменты люкс”, Римус приветствовал вопросом: “Что будете пить? Скотч, бурбон или пиво?” Всего перечисленного у него имелось в изобилии, хотя сам он по-прежнему не пил. Пока гости потягивали спиртное, Римус пустился в бессвязный путаный монолог от третьего лица, уверяя, что тех, кто принял сухой закон, тоже надо бы судить, а присяжные должны осознавать лицемерие каждого из тех, кто обвиняет его.

Джордж Римус поставил на карту больше, чем кто-либо еще в этом деле. Джордж Римус и физически, и психически готовится к участию в деле. Джордж Римус больше не бутлегер. В суде появится адвокат Джордж Римус. Джордж Римус разбирается в законах… Репутация некоторых высокопоставленных персон пострадает, когда Джордж Римус поведает свою историю… Джордж Римус держал рот на замке. Он молчал про то, что исходило из самого Белого дома. Но сейчас Джордж Римус может говорить.

Он шагал от стены к стене, лицо его пылало, капли пота поблескивали на макушке.

– Что бы вы сказали, если бы я открыл вам, что… – и Римус произнес имя сенатора из Огайо, человека, которого знали все журналисты, но ни за что не назвали бы, – пил спиртное Джорджа Римуса? А еще один просил Римуса обеспечить его семейство алкоголем, необходимым для медицинских целей. Джордж Римус мог бы сам занять высокий политический пост, поскольку Джордж Римус имел непосредственное отношение к политике. Если Джордж Римус проиграет дело, Джордж Римус обратится в прах. Но не дрогнет. Если Джордж Римус победит, тюремные стены никогда больше не узрят его.

Когда журналисты поинтересовались его мнением насчет идеального состава жюри присяжных, он удивил их ответом:

– Я был бы счастлив, если бы меня судили двенадцать женщин… Нет на свете более жестокого и сурового судьи, чем женщина, осуждающая другую женщину, предавшую своего супруга.

* * *

Тафт, которого также преследовали газетчики, сгоряча пренебрег советом отца и выступил с комментарием относительно мотивов преступления Римуса: Имоджен знала, что ее муж замешан в убийстве шерифа в Индиане, и Римусу нужно было предотвратить публичное разоблачение. Римус из своей камеры назвал предположение “смехотворным”, и это определение поддержал прокурор штата Индиана, сообщивший, что ему ничего неизвестно о связи между Римусом и убитым шерифом. На самом деле в этом преступлении давно сознались двое бандитов, которые уже отбывали двадцатилетний срок в тюрьме в Коламбусе.

Тафт, поняв, что источник его подвел, решил не заикаться в суде об этом инциденте. Он все еще считал, что у обвинения достаточно доказательств преступных намерений Римуса и защита Римуса, как предсказывал его отец, будет уповать исключительно на эмоциональное сочувствие, которое неизбежно рассыплется под грузом фактов.

“Он часто говорит, что намерен доказать, будто страдал от умственного расстройства, – писал сыну Тафт-старший. – Я считаю, что он страдает исключительно от порочной атмосферы бутлегерства, от процедуры развода, от своей скандальной публичности и внимания прессы. В этом отношении он нормален, как человек, которому просто нечему больше радоваться. Язык у него хорошо подвешен, и тебе будет трудно помешать ему лгать о том, что он думал (якобы имея для этого основания) о планах его жены и ее вероятного любовника… Для тебя это реальная возможность извлечь практическую выгоду и шанс получить ценный опыт. Римус неизбежно создаст тебе хорошую рекламу, пока будет привлекать внимание к своей особе”.

Журналисты всей страны готовились к процессу Римуса, ни с чем подобным они точно никогда не сталкивались. Уилл Роджерс, любимый всеми актер и юморист, звезда эстрады, писал в своей знаменитой колонке в “Дейли телеграф”, перепечатанной в пяти сотнях газет для сорока миллионов читателей:

“Думаю, этого парня, Римуса, которого судят, следует считать героем. Он единственный в наше время мужчина, который сумел предвидеть будущее и пристрелил свою жену первым”.

Джентльмены из высшего общества

В понедельник 14 ноября 1927 года Римус готовился творить историю права, став первым человеком, который выступает в роли своего собственного адвоката, после того как заявил о своей невменяемости, – абсурд, порождавший вопросы и догадки авторов газетных колонок по всей стране. Если обвиняемый Джордж Римус сумасшедший, тогда почему адвокат Джордж Римус – не сумасшедший? Более того, если Джордж Римус-адвокат все же сумасшедший, почему он не заявил отвод самому себе в деле защиты Джорджа Римуса-обвиняемого? Джордж Римус-адвокат затевает разбирательство, в котором неизбежно будут нарушены процедурные нормы в отношении Джорджа Римуса-обвиняемого в части неподобающей помощи адвоката, – и, может, в этом и состоит план обоих Джорджей Римусов? Что же до заявления о временном помешательстве, возможно ли, чтобы Джордж Римус исцелился мгновенно, в тот самый момент, когда произвел роковой выстрел?

В сопровождении судебного пристава Римус прибыл в гражданский суд округа Гамильтон, в очках с черепаховой оправой, облаченный в синий костюм, крахмальную бежевую сорочку, черный галстук с жемчужиной, черные носки и туфли, определенно играя роль матерого адвоката, а не психически неуравновешенного обвиняемого. Накануне ему исполнился 51 год. Под мышкой он держал две книги – “Полный Уголовный кодекс штата Огайо” и “Медицинскую юриспруденцию” Уортона и Стайла, в другой руке нес свой “сундук свободы”, в нем лежали юридические справки, документы и открытка от Ромолы: “Дорогому Папе. Надеюсь, твой следующий день рождения будет гораздо счастливее”.

Улыбаясь, он замедлил шаг, приветствуя зрителей – домохозяек, врачей, коммерсантов, рабочих, – которые заняли очередь еще на рассвете, чтобы попасть на одно из 110 мест в зале суда.

– Жаль, что мы встречаемся в подобных обстоятельствах, – произнес Римус, протягивая руку. Помощники шерифа оттеснили девять сотен желавших ее пожать, сделав исключение для нескольких любопытствующих судей, не занятых в процессе, и адвокатов, жаждавших взглянуть на коллегу – безумного или ровно наоборот, – защищавшего самого себя по обвинению в убийстве. “Это невероятное зрелище, – писал репортер «Цинциннати инквайрер». – Толпы адвокатов, которых ни при каких обстоятельствах не заставишь появиться в зале суда, если не затронуты их личные интересы, явились послушать и увидеть этого грузного мужчину с сияющей лысой головой, который предстал в двойственной роли защитника и обвиняемого”.

В отдельном секторе расселись репортеры всех крупных изданий страны, а также представители различных немецкоязычных газет, стремившиеся хоть краем глаза увидеть König der Bootlegger (Короля бутлегеров). Опасаясь, что чрезмерное внимание прессы повлияет на ход процесса, судья Честер Р. Шук запретил использование в зале суда телеграфного оборудования, пишущих машинок, фотокамер на штативах и фотовспышек. Шук был избран на должность судьи всего год назад,