— Бухает с утра! — осуждающе произнес сменивший его дед Лёша, поморщился. — Ну-ка накапай!

Накапал, дед похмелился и тоже ушел на улицу. Через минут пять — курили, наверное — все вернулись, и доевший завтрак я, посидев десяток минут из вежливости рядом с ними, отправился к умывальнику чистить зубы и умываться — он в сенях, и здесь было слышно, как Степан просит у отца машину на сутки — похоже, в Зеленоградске мы заночуем. Петр Иванович гоготнул — подумал, что школьник собирается раскрыть дело — и «добро» выдал. Пока умывался, сканировал «внутренний интернет», где на неосознанно краем глаза зацепленной страничке мелкого форума нашел инфу, что раскаявшийся (ну как раскаявшийся — идиота «приняли» на рынке в 69 году, когда он пытался продать «трофеи») убийца указал место около болота Швентлунд. Туда и направлюсь, только атлас Зеленоградска куплю. Дед Лёша сунул мне в руку тридцать рублей, наказал купить бабе Зине «бусы или какую-нибудь другую бабью х*йню», и мы со Степаном пошли выгонять машину. С собой я взял школьный портфель и варежки — в первый в эти времена «хуч боньбу» клади, фиг кто проверит.

По пути Степан веселил байками об обезьянах и спросил мое мнение насчет их использования в качестве подопытных объектов.

— Не на людях же новые лекарства проверять! — облегчил я его муки совести.

После этого зоологические наблюдения «обезьяньего фармацевта» приобрели, как говорят в доносах, «душок»:

— Вообще от нас, если честно, не отличаются — вот сидит на самой высокой ветке самый здоровенный гамадрил, ноги раздвинул, яйца свесил — чем не секретарь Горкома?

— Дерьмо опускается вниз, блага поднимаются наверх, — немножко переиначил я в ответ «Клан Сопрано».

— Именно так! — обрадовался пониманию Степан, — И это — на пятьдесят первом году Советской власти! Окуклились, поделили общество на «членов» и «не членов»… — внезапно он пошевелил усами, посмотрел на мою внимательно слушающую рожу в зеркало заднего вида и замолчал.

Даже обидно как-то!

— По мере построения социализма классовая борьба только нарастает, — пожал плечами я. — И, увы, без регулярных массовых чисток правящего аппарата социальные лифты начинают сбоить, а перерожденцы — они же себе не враги, верно? — начинают выдавать себе, так сказать, «указы о вольностях дворянства» в виде спецдач, спецраспределителей и «членовозов». Рвется связь с народом, и вуаля — мы уже начинаем реставрацию привычной формы существования России — это когда между боярами и холопами неприступная стена, первые делают че хотят, а вторых — не спрашивают. Холопу же только в радость барский сапог в жопе ощущать!

Степан пошевелил усами и фыркнул:

— Ничего себе пионеры пошли!

— То ли еще будет! — хохотнул я. — Но давай лучше к обезьянам вернемся.

Вернулись, и до самого Зеленоградска больше не отвлекались. Дорога и вправду заняла всего полчаса — удобно на машине, конечно, никаких пробок и в помине нет, только строительная техника туда-сюда гоняет.

Товарищ Степана жил в опрятном «пятистенке», и, судя по всему, бобылём. На пальцах — «перстни», но так бывает. Украшения мастерит, само собой, подпольно, но мы про него никому ничего не расскажем — ой, а будто «кто надо» не в курсе! Всем моим девочкам (мама в этот список тоже входит) купил по каплевидному кулончику, а дальше выбрал уникальное — наборы бус, браслеты, подставку для канцелярии, подставку для кухонных ножей — это для Александры Николаевны — и еще кучу сувенирки на подарки всем остальным, по мере надобности. Почти три сотни за все. Далее на столе вместо убранных в машину побрякушек появились самогон и закусь, мы пообедали, и я, заверив Степана, что не потеряюсь, отправился искать ключевые предметы.

Проигнорировав только что полученные советы мужиков по поводу местных достопримечательностей, отправился на выезд из города — «внутри»-то всё перерыли! Прочесали и ближайшие леса, но, если подтянутые для этого дела солдатики-срочники получили приказ «ищем трупы», захоронение могли и не заметить. Сам городок — маленький, прибрежный, поэтому нынче ветрено, серо, и из тяжелых хмурых облаков время от времени прыскает дождик. Не вымокнуть бы — верный путь к пневмонии!

— Бродит дурачок по лесу, ищет дурачок глупее себя… — тихонько напевая под нос и офигевая от собственной тупости (да, реально надеюсь что-то найти), добрался до ближайшего съезда с шоссе на лесной проселок.

Включаем режим Хабенского! Я — алкаш-автолюбитель средних лет, еду такой по славному городу Зеленоградску немножко «поддатый», и всем ГАИшникам на меня плевать — вообще не знаю чем местные занимаются, за все время после перерождения транспорт со мной ни разу не остановили. Не важно! Настроение у «меня» отличное, в окно задувает теплый летний ветерок, но есть проблема — бабу хочется просто жуть! А тут как раз по дороге молодуха сочная топает. Вот бы ей… Эх, жаль, не одна, а с пожилой дамой — мать, видимо. С другой стороны — одна бы она может и не села, а вот с матерью — чего бояться? «Садитесь, красавицы, место знаю одно красоты неописуемой!». Красавицы немножко отнекиваются, но садятся. Адреналин начинает бить бурным потоком, рожа, прямо как в монологе Евдокимова, краснеет. Дамы на заднем сиденье охотно реагируют на остроты, которыми будущий убийца усыпляет их бдительность. Подрагивающими от нетерпения руками он поворачивает на первый же подвернувшийся проселок — а чего тянуть?

Скептически хрюкнув собственным домыслам, настоящий нынешний я отправился по усыпанной опавшей листвой грунтовке. Листьями усыпано вообще все — х*ли я тут найти собираюсь? Но не поворачивать же назад, раз пришел!

«Вы что нас, в глухомань завезти хотите»? — «шутит» мама жены тюменского секретаря.

«Да какая глухомань, город-то вон, прямо за деревьями!» — успокаивает ее будущий убийца.

Так, развилка… Направо — слева-то вон, заборы виднеются. Больше развилок не встречалось, воцарилась характерная звонко-потрескивающая, шуршащая лесная тишина, в которой собственное дыхание звучит пугающе-громко. Под ногами прошмыгнула белка, и я с испуганным писком подпрыгнул.

Ну-ка нафиг! Кого я тут встречу, медведя?

— Спокойные времена, спокойные времена… — повторяя мантру, я пошел дальше, пока земля под ногами не начала подозрительно проминаться, а растительность — хиреть и мельчать.

Болото Швентлунд, получается! Дальше убийца поехал бы врятли — не на «ЗиЛе» же он? Вот тут вроде полянка. А вот — развесистое, очень приметное, аж тройное дерево. Откуда у впервые убивающего человека фантазия, чтобы нормально все продумать? Тупо в голову моча ударила, и вот итог — две загубленных жизни. Подошел к дереву и начал отпинывать ногами листву.

— Вонючий любитель! — с этим презрительным фырканьем я подобрал палку и начал ею копать рыхлую даже сейчас,