По другой дорожке шагал Борецкий, не обращая внимания на свист и выкрики, которые безуспешно старались перекрыть болельщики СКА.

Уже заходя в клетку, я понял, что мне в перчатки что-то подсыпали, из-за чего кожа на руках горела так, словно я опустил их в чан с концентрированной серной кислотой…

Глава 21. Нам надо заключить с вами небольшой договорчик

Хотелось скинуть перчатки, топтать их, тушить пожар, но я поприветствовал публику, подождал, пока ко мне обратится рефери:

— Боец, готов?

— Нет! — стиснув зубы, прошипел я и принялся спешно стягивать перчатки.

Трибуны загудели, донеслись жидкие аплодисменты, свист.

— Что происходит? — спросил рефери.

Знал бы что происходит, ответил бы точно, но у меня были только догадки. В далеком детстве первой жизни мы с пацанами как-то играли со стекловатой, и тот зуд, который у меня тогда начался, еще и расчесанный глупым ребенком, запомнился мне на всю жизнь. Чем больше я расчесывал руки, тем сильнее загонялись острые осколки под кожу, круша капилляры и раздражая нервные окончания. Тот страшный вечер и ночь в больнице скорой помощи выветрились из памяти, как кошмар, но сейчас вспомнились и обрели краски.

— Мне в перчатки что-то подсыпали, — проговорил я больше для Льва Витаутовича, потряс снятую перчатку, и оттуда просыпался едва заметный белый порошок. Я показал покрасневшую руку судье. — Видите?

Рефери или не заметил его, или сделал вид, что не видит. Забрал перчатку, перевернул вторую, изобразил недоумение. Он устал и хотел домой. Похоже, этот рефери и правда не в курсе, что меня хотят убрать любой ценой, но с эмпатией у него были явные проблемы.

— Так, боец, люди ждут, — раздраженно вздохнув, сказал он. — Что делаем? Снимаешься с боя?

Я перевел взгляд на тренера. Прокрутил в памяти события последних тридцати минут. Перчатки все время были у Витаутовича, он их оставил на скамейке, когда учил жизни Олега. В этот момент в комнате ожидания были посторонние: уборщица и какой-то боец. Барик же слишком демонстративно отсутствовал — чтобы не было, что ему предъявить. Вот же сучок!

Я показал рефери покрасневшие руки, он потянулся к бутылке с водой и объявил, что с боя не снимаюсь, но к бою не готов — надо поменять перчатки.

— Воду нельзя! — крикнул Витаутович из-за сетки. — Если щелочь — будет хуже.

Я вышел из клетки. Чтобы не затягивать, тренер прямо тут, на арене обтер мои руки своей майкой. Процесс засняли телевизионщики, заполонившие арену. Потом Витаутович полил мне на руки холодной водой. Я чуть не застонал от удовольствия — казалось, вода гасит пожар. Но облегчение было временным, вскоре обожженная кожа снова запекла огнем. Начали надуваться волдыри.

Борецкий без особого интереса наблюдал, как я натягиваю другие перчатки. Он хотел бы, чтобы я снялся с турнира, но особо на это не рассчитывал. А еще очень хотел подобраться к моей наглой морде: «Вот так бы и вмазал!» Мысли я читать не научился, но жгучее желание уловил.

— Ты как? — спросил Витаутович и поджал губы, признавая свою вину. — Не доглядел, отвлекся, Сань. Перетерпишь, или совсем туго?

— Прорвемся, — улыбнулся я, сжал-разжал пальцы.

Происшествие дало мне то, чего так не хватало — злость. Разгорелось солнце за солнечным сплетением, раскидало лучи по всему телу… Вот только оно начало угасать, когда рефери повторно спросил, готов ли я.

На то, чтобы сосредоточиться на себе, не было времени, я кивнул и попытался отключиться от зудящей боли.

— Бо-ой! — объявил рефери.

И сразу же, захлебываясь от восторга, заговорил ведущий. Я отрешился от внешних раздражителей, сосредоточился на Барике. Надо бы еще больше укоротить нос этому пижону.

Мы с Бариком пошли навстречу друг другу. Его взгляд то и дело цеплялся за повязку на моей шее. Наверняка попытается ее отодрать. Он провел пробную двоечку — я отпрыгнул и чуть не нарвался на удар ногой сбоку. Подпрыгнул и контратаковал джебом.

Барик уклонился, удар прошел вскользь по челюсти, выбивая порцию слюней. Тряхнув головой, он ринулся в атаку. Его джеб — отпрыгнуть, предвидя двойку. Подсечка — отскочить в сторону. Боковой — блок. Прямой — блок. Удар коленом по корпусу — блок.

Спина уперлась в сетку. Теперь уклоняться будет сложнее, надо рвать дистанцию. Прямой — блок. Боковой — блок. Последний удар был такой силы, что я сам себя долбанул по уху. В голове зазвенело. Во молотит, не подступиться! Барик попытался меня боднуть, я провел подсечку — он пошатнулся, но устоял. Зато у меня появилась секунда форы, я скользнул вбок и ему за спину, запрыгнул на него и кувырком перевернул.

— Красавец… — донесся голос Витаутовича.

— Шею не открывай! — взревел тренер Барика.

Я лежа на спине обхватил Барика ногами, но он всем весом прижал меня к матам. Я сделал мост и выскользнул вбок. Барик закрылся, я приник к нему, пытаясь добраться до его шеи, и он заелозил предплечьем мне по лицу. Мо-ло-дец, давай сюда руки! Теперь — обхватить его ногами выше, под мышками, но он вовремя прижал руки к корпусу, и треугольник закрыть не получилось. Зато Барик рывком освободился из захвата, отпрыгнул в сторону и злорадно оскалился.

Ох и сильный он, гад! И ловкий. Чего ты, уродец, ждешь? Я двинулся в атаку, прощупывая оборону, он отступал, но не позволял прижать себя к сетке.

Глаза зачесались, и я потер их предплечьем. Зуд стал невыносимым, выступили слезы. Да что за… И тут до меня дошло, чего ждет Барик. Его плечи были натерты жгучим перцем или чем-то таким. Слезы застелили взор, и я смахнул их.

Злость вспыхнула солнечной вспышкой — и погасла. Не злость погасла — сила. Слезы полились градом, застилая обзор. Я только и успевал выставлять блоки, все мои удары уходили в молоко. Мощный удар по бедру посадил меня на колено, я ушел кувырком, предвидя атаку.

— Остановите бой! — орал Тирликас. — Вы что, не видите, что у бойца поражены глаза!

Услышав этот крик, Барик попер в атаку, пока бой и правда не остановили. Воспаленные глаза видели лишь размытую фигуру. Я запаниковал, но быстро взял себя в руки. Единственный шанс выиграть — подпустить его ближе и уйти в клинч…

— Лоу! — заорал Витаутович.

Я попытался схватить ногу противника, которую не видел, но получил по корпусу и упал, закрылся. Твою мать! Похоже, выдохся. Удары посыпались градом.

Сдаться? Хрена! Барику — не проиграю. Вспыхнуло мое второе солнце, и я внутренним взором увидел Барика — словно смотрел через тепловизор. Собрал все силы и