Мать моя женщина! Генерал Вавилов собственной персоной и еще один смутно знакомый мужчина. Седые волосы, плотно сжатые губы, зеленые внимательные глаза… Шуйский! Да не тот, что был на беспредельных боях, а один из главных, с фотографии, которую мне Настя показывала. Аристарх Григорьевич.

Я оторопел, не зная, что и думать. Просто подошел и пожал руку сперва Вавилову.

— Здравствуйте, Валентин Сергеевич!

— Так вы знакомы? — вскинул седую бровь Шуйский, пожал мою руку.

Ничуть не удивился, что я и к нему обратился по имени-отчеству.

— Без малого десять дней в Лиловске, а как осведомлен! — обратился к Вавилову он, кивнул мне на стул. — Сядь. И вы, товарищ Тирликас. — И снова спросил у Вавилова: — А почему он к вам обращается не по форме? Или у вас родственные отношения?

— Нет, не родственные, — отмахнулся Вавилов.

— Позвольте ответить, Валентин Сергеевич? Обращаюсь так, потому что не служу и не состою в звании.

Шуйский улыбнулся, сцепил пальцы в замок и подался ко мне. По спине пробежал холодок.

— Как же так? Не служите, а честь «Динамо» защищаете? — Не дожидаясь ответа, он посмотрела на Вавилова.

Тот втянул голову в плечи, тряхнул брылами и прокряхтел:

— Так товарищ и в армии-то не служил… А работает, к-хе, на гражданской должности в спорткомплексе…

Шуйский укоризненно покачал головой.

— Непорядок, товарищ генерал! Редкого таланта боец, а не служит, не имеет офицерского звания. Не цените вы таланты. Нехорошо, Валентин Сергеевич. Встает вопрос: умышлено саботируете кадровую работу? Или упустили?

Генерал Вавилов крякнул, хотел возразить, но промолчал. Сразу видно, кто тут главный. Но непонятно, к чему такая заинтересованность моей особой. Мягко стелет. Слишком мягко.

— Аристарх Григорьевич, так нельзя мне звание, я ж ведь еще долг Родине не отдал.

— Долг Родине можно по-разному отдавать, — сказал Шуйский. — Но сперва надо спросить у Родины, в чем она больше нуждается. Правда, Валентин Сергеевич?

Генерал покивал.

Что-то спектакль затянулся. Давайте, жгите напалмом, что вам понадобилось.

Я косился на Льва Витаутовича, сидящего скрестив руки на груди. Неужто и он не в курсе, что им надо?

Настроившись на Шуйского… я получил те самые помехи. Ну да, а на что я рассчитывал, он же одаренный! А вот Вавилов хотел, чтобы разговор побыстрее закончился, но большого человека торопить не решался.

Это за него сделал Витаутович:

— Можно ближе к делу. Зачем вы нас вызвали?

— Можно, — кивнул Шуйский и посмотрел на меня. — Ваш боец травмирован. Ему нужно сняться с соревнований. Тем более, что одаренным запрещено участвовать в турнирах.

В его голосе зазвенел металл, а у меня резко вспотели ладони и засосало в груди.

Попробовал себя в качестве рецензента https://author.today/u/denratmanov/reviews/edit Посмотрите в ожидании финальной главы. Там немного раскрывается тема котлет:)

Глава 22. В то время, когда наши космические корабли бороздят просторы Вселенной…

Взяв себя в руки, я изобразил недоумение, вроде как непонимающе посмотрел на Витаутовича, а тот фыркнул и парировал слова Шуйского:

— Даже если он и одаренный, что весьма спорно, вы сами знаете, что неинициированные на многое не способны. Парень просто талантливый.

И что делать? Отрицать, что я не одаренный? Или делать вид, что вообще не понимаю, о чем он, и для меня одаренный равно талантливый? Пожалуй, так и сделаю.

— В общем, Александр, ты должен сняться с турнира, — повторил Шуйский. — Как видишь, мы не угрожаем, не шантажируем, а предлагаем сделать выбор. Нам нужно, чтобы выиграл наш боец.

Да что вы говорите? Честные прямо такие? Как судей подкупать, щелочь сыпать в перчатки — так все нормально? А тут прям белые, пушистые и щебечут! С чего бы это?

Витаутович сказал то, о чем я сдержанно молчал последнюю минуту:

— Дело в том, что во время турнира от Александра пытались неоднократно избавиться. Сперва в ход шли прямые угрозы, — он принялся загибать пальцы, — потом по жеребьевке ему достался Ибрагимов, потом — опять прямые угрозы, причем от рефери. И наконец щелочь в перчатках.

Шуйский с Вавиловым переглянулись, посмотрели на мои перебинтованные руки. Видимо, они слыхом не слыхивали ни о чем подобном.

— Прямо так в наглую? — удивился Шуйский.

На языке вертелось: «Как вы сейчас» — но я смолчал.

— Я с этим разберусь, — кивнул Вавилов и обратился ко мне: — Александр, ты бился, как чемпион, как настоящий динамовец. Я получил огромное удовольствие и от зрелища, и от того, что наш боец дошел аж до финала. Но наш год — следующий.

— Да-да, — влез в разговор Шуйский, — он может быть твоим годом, Саша. А сегодня есть кандидат на победу. Достойный парень, действительно талантливый. Его уже ждут в Москве, но есть формальность, без нее не получится — нужно победить в областном турнире, это как вступительный экзамен.

— Дмитрий Барановский, — уточнил Витаутович.

Вспомнился черноволосы парень, бой которого я видел на экране. Я посмотрел на тренера. К чему он клонит? Он на моей стороне или…

«Саня, а ты сам на чьей стороне?» — зашелестел голос здравого смысла.

— Чего ты хочешь? — спросил у меня Вавилов. — За то, чтобы сняться с турнира? — Видя, что я завис, он добавил: — Подумай, Александр. Подумай хорошо.

Я посмотрел на тренера, но тот никаких сигналов не подавал. Генерал же перевел взгляд на свои позолоченные часы и добавил:

— У тебя есть десять минут, чтобы принять решение.

— Заметь, мы не давим на тебя, Саша, — добавил Шуйский, — а высказываем свои пожелания. Что касается тех, кто давил — разберемся. — Он тоже посмотрел на часы: — Время пошло.

Они что же, суку Гришина покарают? Я так обалдел, что не сразу понял намек.

— Идем. — Лев Витаутович положил руку мне на плечо и обратился к Шуйскому: — До встречи.

И что делать? На чьей я стороне? Уж точно на своей. Я потер виски, стимулируя извилины. Надо подумать, хорошенько все взвесить.

Что я теряю, если снимусь? Простой вопрос сработал ведром ледяной воды, вылитой на голову. Десять тысяч? Смешно!

Я стремился с помощью этого турнира обрести нужные знакомства, но сука Гришин все карты спутал, и нашла коса на камень. А теперь сильные мира сего сами пришли с предложением, хотя могли просто запереть меня где-нибудь… да много чего могли! Но, видимо, у них на меня планы, потому и повели себя так… не сказать, что благородно, но относительно честно, раскрыв карты.

Если выиграю, мне не дадут заниматься тем, что нравится. Отправят в Москву, и здравствуй, карьера