Хелен привела ее наверх, в свою комнату, в которой теперь повсюду были видны следы пребывания Флоренс.

– Я смотрю, ты тут освоилась? – спросила Хелен, оглядываясь по сторонам.

Флоренс покраснела. Она чувствовала себя так, словно ее застали за примеркой нижнего белья Хелен. На ней и в самом деле было ее нижнее белье.

– Я думала, ты погибла, – произнесла она в качестве оправдания.

Снизу донесся дружный смех.

– А ты, разумеется, очень расстроилась по этому поводу.

– Хелен, что происходит?

– Сядь, – скомандовала та, указывая на кровать.

Флоренс повиновалась.

– Я должна была уехать в Рабат.

– Но ты просто исчезла. Я думала, тебя уже нет в живых. Почему ты мне не сказала?

– Я не могла тебе сказать – ради твоего же блага.

Флоренс раздраженно выдохнула. Ей не хотелось ждать, когда Хелен посчитает нужным выдать ей очередную порцию информации. Она не собиралась больше ставить себя в глупое положение.

– Это из-за Джанет Берд? – спросила она.

Хелен прищурилась:

– Откуда ты знаешь это имя?

– Здесь вчера был человек из посольства. Джанет Берд мертва. Зарыта в твоей компостной куче. Понятно, они думают, что ты ее убила. Точнее, что ее убила я. Они считают, что я и есть Хелен Уилкокс.

– И почему же они так считают? – спросила Хелен, обводя комнату рукой.

– Да, очевидно, ты уже поняла, что я притворялась тобой. Ты это хочешь услышать? Потому что этот проступок кажется довольно незначительным по сравнению с тем, что устроила ты.

Хелен приподняла бровь, но ничего не сказала.

– Ты убила Джанет Берд? Дженни?

– Все не так просто, Флоренс.

– Либо ты убийца, либо нет.

Хелен села на кровать.

– Хорошо, я расскажу тебе, что произошло. Только… дай мне минутку. – Она достала из кармана пачку сигарет и закурила. Флоренс заметила, что ее рука слегка дрожит.

– Дженни вышла из тюрьмы в начале этого года. Мы не поддерживали отношений, так что я об этом не знала, пока она не появилась на моем пороге. В разгар метели, около семи или восьми вечера. Я читала внизу у камина и вдруг заметила свет фар на подъездной дорожке. Ты жила там и знаешь, что ко мне никто не приезжает, да и свернуть туда по ошибке практически невозможно. Поэтому я поднялась наверх за пистолетом.

– У тебя есть пистолет?

– Ну конечно, есть. Только абсолютно наивная или глупая женщина могла бы жить в лесу совсем одна и не иметь пистолета. Так или иначе, я вернулась вниз и увидела, что подъезжает такси. Я подумала, что большинство убийц и насильников не ездят на такси к своим жертвам, поэтому положила пистолет и пошла к двери.

Это была она. Бог мой, я ее сначала даже не узнала. Когда-то она была красавицей, Флоренс. Настоящей красавицей. Все мальчишки в Хиндсвилле сходили по ней с ума. И мужчины тоже. Был один учитель, который преследовал ее, как раненый зверь. Но эту женщину нельзя было назвать красивой. Она была похожа на наркоманку. Волосы длинные, грязные и совсем седые. У нее не хватало нескольких зубов. Моя ровесница, а выглядела лет на шестьдесят. – Она сделала паузу. – Была моей ровесницей.

Она схватила меня и обняла. И я даже не могу описать, как ужасно она пахла. Как… кошачья моча. Забродившая кошачья моча. Ну что я могла сделать? Обняла ее в ответ. Пригласила войти. Она ведь когда-то была моей подругой.

Я привела ее на кухню и налила нам кофе. А потом мы просто сидели и… испытывали ужасную неловкость. В последний раз я видела ее, когда нам было по семнадцать. А сейчас у нас уже не было ничего общего. Вообще ничего. И она все время ковыряла кожу вокруг пальцев. Вид у них был такой, будто там стальной мочалкой прошлись. Я заметила, что она смотрит на бурбон над холодильником, и предложила налить. Мы добавили немного в кофе, и стало полегче. Она начала говорить. Сказала, что только благодаря мне смогла пройти через тюрьму… Благодаря мне… Что она понимает, почему я сделала то, что сделала. Что она меня простила. Что мы сестры – всегда были и всегда будем.

– Простила тебя за что?

– А?

– Она сказала, что простила тебя.

– Ну да. Я лишила ее алиби. Она спросила, может ли сказать, что была со мной в ночь убийства, и я согласилась. Потом отец объяснил, что это очень неудачная идея. Слава богу. То есть я не знала ничего про лжесвидетельство. Я думала, что врать полиции – то же самое, что врать учителю. Поэтому вернулась и сказала правду – что вечер мы провели вместе, а потом она ушла с Эллисом около одиннадцати. – Хелен помолчала. – Вот тогда ее дело и развалилось.

Она сделала еще одну затяжку:

– Чем больше она пила, тем больше нервничала. У нее просто психоз начался. Ходила по кухне из угла в угол. Хватала стаканы и вазы, спрашивала меня, сколько они стоят, открывала шкафы и захлопывала обратно. Она начинала злиться. И вдруг выдвинула версию, что это я виновата, что она оказалась в тюрьме. И все это время я богатела на ее истории.

– Она знала про книгу?

– Да, про книгу узнали в тюрьме, люди о ней говорили. Она поняла, что это про нее. Сказала, что я украла сюжет. – Хелен закатила глаза.

– Но ты же действительно его украла, разве нет?

– Все великие писатели воруют. Достоевский. Шекспир. Все. Так или иначе, это была наша общая история. С самого начала.

– И что потом случилось?

– Она сошла с ума, вот что случилось. Заявила, что хочет получить деньги, которые я заработала на книге, что это ее деньги. Это продолжалось несколько часов: крики, вопли, рыдания. В конце концов около четырех утра я уговорила ее лечь спать в каретнике. На следующий день мы обе проспали допоздна и, в общем, неплохо провели время. Гуляли, болтали, я приготовила обед. Но потом я сказала ей, что, по-моему, она должна вернуться в Миссисипи. Что не стоило нарушать правила. Я даже предложила помочь ей встать на ноги. Но она просто… Не знаю. Сорвалась. Она напала на меня.

– Что значит, напала на тебя?

– Она схватила нож с этой деревянной подставки на кухонном столе и бросилась на меня. Я не знала, что делать. Сработал инстинкт. Я схватила тяжелую кастрюлю и ударила ее изо всех сил. Дурацкая ситуация, правда? Как из какого-то мультфильма. Мне казалось, она вот-вот сядет, ошалевшая, глаза в кучку, и вокруг ее головы запляшут звездочки. Но ничего подобного. Она просто лежала. Мертвая.