появляются зелёные листья, затем кора становится ярче и толще, и вдруг перед нами вырастает красивый терем. Его резные стены переливаются светом, словно их покрыла невидимая магия.

А мерзкий терем в котором мы жили исчезает, превращаясь в труху.

— Вот так лучше, — улыбаюсь, трогая рукавом плечо Теоны.

Она кивает, впервые за долгое время расслабленно улыбаясь.

— Теперь всё на своих местах.

— Почти, — Романов делает шаг вперед, смотрит в упор на княжну. — Этот амулет тебе дал «дядя»?

Девушка виновато кивает.

— Ты спрашивала, как отблагодарить нас… отдай нам этот амулет, это не игрушка для детей, а мы найдем ему применение. Поверь.

Княжна в растерянности глядит на молодого князя, и он кивает с одобрением.

Дрожащей рукой девчонка протягивает амулет, и тот исчезает за пазухой у Романова.

Не знаю, зачем ему эта опасная игрушка. Но мы разберемся с этим позже. А сейчас пора домой.

Мы двигаемся дальше, оставляя за спиной терем, князя и землю, которой мы вернули жизнь.

Впереди школа, новые задания и, возможно, новые приключения. Но это место останется в моей памяти. Здесь мы доказали, что даже маленький отряд может совершить великие дела.

— Что говорят программисты? — спрашивает Шереметев.

— Портал работает без сбоев. Через пять минут будем на месте.

Мы входим в портал, а когда выходим из него нас встречают яркие вспышки света и крики.

Душераздирающие. Леденящие крики.

Слышу наши имена, их выкрикивают люди.

Что происходит?..

Куда мы попали?

Глава 27

Едва глаза начинают привыкать к свету, перед нами проступают внушающие трепет фигуры.

На возвышении стоит Лаврентий, директор школы, в своем неизменном тёмно-фиолетовом одеянии, украшенном золотыми нитями. Его взгляд, как всегда, пронизывает насквозь.

По бокам от него замерли учителя и профессора — строгие и величественные, каждый с уникальным магическим ореолом.

Оборотни, выстроившиеся в две колонны. В своей звериной шкуре они выглядят угрожающе — массивные бурые медведи с искрящимися глазами и волки, чьи тени кажутся длиннее их тел.

Их рычание отдаётся глухим эхом в ушах. Воздух наэлектризован от напряжения.

А за всеми собравшимися на фоне яркого света Луны видны массивные силуэты драконов.

Их глаза сверкают, а от раскалённых ноздрей поднимается лёгкий дымок. Они стоят неподвижно, но их хвосты, нервно покачивающиеся из стороны в сторону, говорят о готовности к любой опасности.

В голове моментально возникает смерть их собрата. Представляю, как они сейчас страдают. Насколько злы и готовы драться в настоящих боях.

— Ну, вот и вернулись, — Лаврентий делает шаг вперёд, его голос эхом разносится по окрестностям.

— Не слишком ли радушный приём? — шепчет мне Алиса, нервно поправляя воротник.

— Радушный? Ты шутишь? — отвечаю я так же тихо, но напряжение в моей груди не позволяет улыбнуться.

Лаврентий вскидывает руку, призывая к тишине.

— Вы знаете, — произносит он, глядя прямо на нас. — Я всегда говорил, что ученики школы магии «Московия» способны на многое. Но то, что сделали вы…

Замолкает, сцепляет зубы, подбирает слова, и я замечаю, как его глаза темнеют, будто он борется с гневом.

— … это выше похвал! — заканчивает за него Романов.

— Вот и нет! Это верх безрассудства и глупости! Совать нос не в свои дела!

Мы переглядываемся, словно пытаемся решить, насколько зол Лаврик.

— Мы вернули землю и воду, — спокойно говорю я. — Больше магии воровать не придётся княжне Анастасии и молодому князю, а их людям голодать!

— Заодно встряли в проблемы, чуть не погибли, подставив школу под гнев родителей, разбудили древнюю жрицу, — добавляет Мия, преподаватель-заклинатель по легким косметическим ремонтам, закатывая глаза как у стрекозы.

— Значит, всё же разбудили Суль, — шепчет другой старичок-профессор, прикрывая рот рукой, чтобы никто не заметил его сонного состояния.

— И остались живы, — спокойно замечает Алиса.

Лаврентий некоторое время молчит, его взгляд становится ещё тяжелее.

— Вы понимаете, какую силу вы привели в движение? — наконец спрашивает он.

— Мы сделали то, что должны были! — говорю я твёрдо.

По Лаврентию заметно, что он зол, собирается нас ругать.

— Вы доказали, что способны на многое. Но это не отменяет вашего наказания.

— Разумеется, — отвечаем, слегка кланяясь.

Драконы перестают рычать, улетают.

Оборотни отступают в тени, принимают человеческий облик, и только ветер напоминает о том напряжении, что витало в воздухе.

Они боялись, что мы приведем с собой хвост, встречали нас во всеоружии, чтобы не пропустить врагов на территорию школы.

— Наши милые путешественники! Вам как с гуся вода — натворили дел, а теперь ждете похвалы? — радуется наигранно Лаврентий, спуская очки на веревочке себе на грудь.

Достает лупу, подходит ближе, рассматривает каждого из нас.

— Значит, сбежали сорванцы.

Он проходит мимо нашего строя.

— Неплохо-неплохо, — гундит старичок. Замирает, остановившись напротив рыжей ученицы.– Новая прическа тебе к лицу, Алиса.

— Спасибо, — неуверенно благодарит его девушка, виновато опуская глаза в землю.

Лаврик семенит дальше. На этот раз выбирает жертвой рыжего, которого мы не видели и не слышали всю дорогу. Он был у нас на подхвате, дай-подай, принеси. Удобный, но не заметный.

— На славу поработал! — Лаврик, будучи маленького роста, мгновенно будто вырастает и хлопает парня по плечу. — Хорошие материалы получились.

— Старался, для хроник всё записывал.

— Ну конечно, чертов летописец, — шипит Романов. — Вот значит, зачем ты с нами увязался.

Лаврентий забирает у рыжего какой-то предмет непонятной формы и следует прямиком ко мне.

— А вас Дмитрий Тимофеевич я жду в своем кабинете ровно через тридцать минут. Есть серьезный разговор. Будем придумывать вместе меру наказания для вас и ваших друзей. Это же вы подбили их на подвиги⁈

Тем временем процессия из школьных учителей и охранников разворачивается и уходит в сторону школьных теремов.

Алиса дрожит вся, берет меня за руку.

— Что это было? Мы наказаны?

— Непонятно ничего, — гундит Воротынский. — Мы всех порвали, всех победили, доказали, что хорошие маги. Сдали зачеты наперед на два года. Как говорится, сегодня можем выпускаться. Так что нас не за что наказывать!

— Кроме момента самовольной отлучки. А это наказывается строго. Вплоть до исключения.

— Чего гадать, — бубню я, смахивая с одежды прилипшую кровь и грязь. К сожалению, ошметки человеческой кожи прилипли, а запах смерти въелся в ткань.

Придется сдавать в химчистку всю одежду.

Мы так