Шрифт:
Закладка:
Засыпала, представляя тяжелый разговор, просыпалась с мыслями о нем. Ну и смаковала, конечно, сладкие воспоминания: его теплые губы, мятное дыхание и жадный поцелуй, от которого поджимались коленки. Я так мечтала оказаться в объятиях Вити, вновь стать той, кого он брал за руку, кому дарил улыбку.
Моя тоска походила на невыносимое состояние, как если бы рыба тянулась к воде, а человек к суше. Я тешила себя надеждами, обещала сделать все возможное, не сдаваться, хоть и препятствия виделись невероятными.
Тревожный маячок сигнализировал, конечно, когда ответа на свое сообщение я не получила и пропущенных больше не обнаружила.
Однако когда напротив кабинета заметила Шестакова в компании Раевского, Смирновой и ее подружки Миланы, под ногами будто земля обрушилась. Они мило общались, потом Миша что-то сказал, и ребята разразились смехом. Все, кроме Вити.
Он периодически опускал взгляд на телефон, лениво кликая по экрану. Я вздохнула, не понимая, чего вообще боюсь? Мы были искренними друг с другом, пусть и ситуация довольно неоднозначная. Но не оттолкнет же Шестаков, не дав и шанса на оправдание?
И Витя будто почувствовал, что я на него смотрю: он поднял голову, мельком мазнув по мне взглядом. Равнодушно. Словно Рита Романова – пустое место. Я растерянно стояла на месте, подобно глиняной статуе, не особо понимая, как быть дальше.
Наталья Егоровна проскочила мимо, открыла кабинет, ребята попрощались и нырнули в пустое помещение. Я еще немного постояла на месте, а потом набрала побольше воздуха в легкие и тоже двинулась в сторону класса. Аленка глянула на меня, оскалившись, резко отвернулась и, подхватив подругу под руку, направилась дальше по коридору.
Где-то под ложечкой засосало, неприятное предчувствие медленно подкрадывалось к горлу. Глупость какая-то. Непонятная и крайне необоснованная паника. Я отмахнулась от тревожного маячка и переступила порог класса, сжав лямки рюкзака.
– Шестаков, – раздался голос классного руководителя. – Ты забыл, где сидишь?
Сглотнув, я перевела взгляд к парте Раевского. Витя, в самом деле, уже расположился там. Что это значит?
– Нет, я сижу здесь. Если вам не нравится, можете вызвать отца или перевести меня в другой класс.
У меня все ухнуло от его реплики. Мы встретились глазами, всего на секунду, и вновь там ничего, кроме безразличия. Выходит, Витя решил возвести стену между нами. Забрать у меня тот единственный шанс, на который я рассчитывала, которым жила все эти дни в собственной тюрьме.
Надежда – это все-таки орудие убийства. Чем больше мы надеемся на лучший исход, тем больней падать.
Я отчетливо поняла это, стоя у входа в кабинет и чувствуя, как надежда вонзает в спину осколки, поражая сердце.
Глава 42 - Рита
Разлука с Витей мне далась тяжело: весь день просидела как на иголках, боясь шелохнуться. Ну и перешептывания бесконечные, конечно, все усугубляли. Нет, пока Шестаков сидел в классе, а теперь он оставался здесь исключительно на уроках, никто и слова не говорил. Зато стоило только Вите выйти в коридор, как начинался концерт по заявкам.
– Ой, вы гляньте, экзотика пришлась не по вкусу?
– Видимо, внутри оказалось еще хуже, чем снаружи.
– Да ладно вам, может, это Шест просто сжалился?
– Или поспорил, хотя оба варианта так себе.
Мне хотелось подняться и высказать им все, но душевные раны забрали силы. Какое высказать, если я едва сдерживала рыдания. А уж вернувшись домой, прильнула к подушке и разрыдалась. Было так невыносимо больно, словно в грудь вонзили осколок и крутили им по часовой стрелке, нажимая с каждой минутой сильней.
Не выдержав, я позвонила Наташе. Все ей рассказала, правда, без слез. Мне нужна была хоть какая-то поддержка, хоть одно мимолетное утешение. Я искренне не понимала, почему Витя резко отвернулся. Да, возможно, заслуженно, да, он имел полное право обидеться. Но не разрушать же отношения на корню из-за единственной ошибки, из-за ситуации, о которой он ничего не знает!
Не так я себе представляла первый учебный день, далеко не так.
Краснова меня подбодрила, хотела даже вытащить погулять или заявиться в гости, но я заверила подругу, что это лишнее. Не до прогулок было, все мысли сводились к Шестакову, к возможному решению сложившегося недопонимания между нами. Я должна была что-то придумать, объясниться с ним.
Ната посоветовала быть наглей, подойти и прямо сказать ему все в глаза, не стесняясь. А если откажется слушать, крикнуть в спину. Любыми способами донести правду. Гордость пусть и нужная штука, но в подобных ситуациях толку от нее ноль.
Всю ночь я промаялась, прокручивала в голове, как подойду, с каких слов начну разговор. Страшно было до жути, однако жить вечно во мраке еще страшней. Поэтому в школу на следующий день я пришла с боевым настроем. Мучительно выждала первые два урока, которые Шестаков пропустил по непонятной причине. А перед третьим в класс влетела Лидка Яшина. Взвинченная, часто моргая и заламывая пальцы. Она походила на жертву, что спасалась бегством от тигра.
– Лид, ты чего? – спросили девчонки.
– Капец, – выдохнула обреченно она.
– Да в чем дело-то?
– Шест снова со Смирновой, вот только что узнала.
– Да ладно? Как? Серьезно?
По спине пробежал холодок, руки затряслись, а горло предательски свело спазмом. Я вжала голову в плечи, пытаясь не превратиться в слух, пытаясь не пропускать через себя слова одноклассниц. Но они, как назло, стали говорить еще громче, словно из них выкачивали эмоции.
– Видела, как на крыльце она его в щеку поцеловала, а еще фотки в соцсетях.
– Ой! Точно! У Аленки СП* появилось. Кажись, реально помирились.
– А я вам говорила! Такие не ссорятся навсегда, да и из-за кого? Забитых деревенщин?
– Да и правильно сделал, что вернулся к Алене. Она все-таки красивая, – вздохнула Оля, которая не так давно насмехалась над Смирновой.
– Что, Романова, минута славы закончилась? – обратилась ко мне Лидка, ехидно усмехнувшись.
Тут я не выдержала. И дело было даже не в утренних насмешках, меня жутко потряхивало от реальности, что обухом прошлась по голове: Витя окончательно от меня отказался. Ну а одноклассницы и их слова тоже
