Шрифт:
Закладка:
С тех пор как она появилась в поместье, граф принялся постепенно знакомить её с делами. Рассказал о своих угодьях, лесопильном производстве, ткацкой фабрике и лошадях, которых в конюшне насчитывалось более сотни. Удивлению Марьяны не было предела, она и представить не могла, что граф так богат и он принялся рассказывать ей как всем эти управлять. Конечно он не оставил её в одиночестве, ей в помощь был представлен управляющий и верный наставник — Карл Филиппович Шейер. Немец по происхождению с русскими корнями, служил у Оранского с юности, после того как тот проигрался графу в «стуколку» — популярную карточную игру в одном местном кабаке. Николай Платонович взял бедолагу на службу и постепенно тот заручился его поддержкой и дорос до управляющего.
Прошли месяцы и Мари уже потихоньку принялась вести дела и даже заключила сделку на покупку заграничного судна для фабрики и покупку новой породы лошадей, которых в конюшни не было. Похвала и наставления графа делали для Марьяны честь, она с большим энтузиазмом все больше старалась ничего не упустить и как можно выгоднее вложить ассигнации. Вечерами они вместе с Николаем Платоновичем садились за стол, затем она читала ему ночь, желала спокойной ночи, тот целовал её в лоб и со спокойным сердцем ложился спать. Она ласково называла его «дядюшка», а он ее «моё дитя», их отношения крепли и они походили больше на добрых родственников чем на супругов. В свете они никогда не появлялись, к ним не приходили гости, никто не знал о настоящем графе Оранском, только частым посетителем был эскулап, так как здоровье Николая Платоновича было слабым. Зимой и осенью она просила его одеваться теплее так как боялась что он простудится и на фоне сопутствующих проблем это могло стать фатальным. Он улыбался и говорил, что не боиться смерти, теперь когда у него есть Марьяна ему ничего не страшно.
Тем утром Марьяна проснулась в прекрасном настроении, нынче намечалась встреча с купцом Беликовым, для обсуждения покупки нескольких десятин земли. Мари намеревалась расширить угодья у реки, дабы там куда лучше устроить посевную, да и место защищённое от ветров. Она по обыкновению узнала о самочувствии дядюшки и спустилась к завтраку, а после принялась за расходную книгу. Прошло не мало времени пока она притомившись направилась к графу, но узнала, что тот закрылся в одной из гостиных и просил не беспокоить, а перед этим ему передали письмо. Это насторожило девушку и она пересиливала себя, дабы постучать к нему и узнать все ли в порядке. Так случилось, что между ним не было секретов, она легко обсуждала с ним сердечные переживания относительно Алексей, злость и обиду на Протасова, а тот всегда мог найти слова утешения и поддержки. Сразу после их приезда в имение, он сделал ей подарок, а именно купил усадьбу в Тульской губернии, что принадлежала некогда Анне Степановне, отчего Мари окончательно убедилась что он если не святой, то уж точно самый лучший их всех кого она знает.
Уже подходя к двери гостиной, Марьяна услышала грохот, точно упала ваза или кувшин. Испугавшись до смерти, девушка не раздумывая открыла створку и ворвалась к нему, а от увиденного у неё подкосились ноги. Николай Платонович стоял у камина и едва держался за спинку кресла, стоящего рядом, он держался за грудь и задыхался. Мари бросилась к нему, с криками и принялась звать на помощь и тот час прибежала все кто мог её слышать.
— Письмо, — выдавливая из себя с хрипотой граф и дрожащей рукой показывал на камин.
Марьяна побежала, подумав, что тот случайно уронил бумагу и просит достать. В языках пламени, порхало сожжённое почти до конца письмо, которое вызвало у графа приступ, но спасти его было никак нельзя. Она сочувственно смотрела на графа, а тот в ответ посылал ей взглядом благодарность за всё. В этот момент она заметила в его глазах слезы и особую трепетную любовь, отчего она ещё сильнее желала спасти своего благодетеля.
Случилось так, что Николай Платонович умер спустя два дня, когда осень бросала на землю пожелтевшие листья и пейзаж своим видом наводило тоску, а солнце перестало согревать тело у душу. Тот день стал самым трагичным для неё, не считая кончину крестной. Два добрых ангела покинули её навсегда, и вспоминая о них она считала себя самой счастливой, ведь они её любили и вложили себя ради неё, помогали, защищали и теперича она не имеет права сложить крылья за спиной. Перед тем как закрыть глаза на веки Николай Платонович прошептал: «Не плач обо мне, дитя моё», а она кивнула в знак согласия, хотя знала, вряд ли удастся. Долгое время она чувствовала себя тенью без него, не могла есть, пить, тем паче браться за дела, перекинув всё на управляющего. Это продолжалось до тех пор пока во сне к ней не пришёл граф и не положил тому конец. Он просил Мари жить и радоваться, а не горевать, смириться ибо так было задумано, что теперь она не может закрыть себя в четырёх стенах. С этого дня Марьяна воспаряла духом и пообещала себе и дядюшке — продолжать его дела и жить полноценной жизнью.
Вспоминая это, Мари улыбнулась стоя возле его портрета, который разместился на стене кабинета. «Мой добрый ангел, — шептала она. Благословите, дядюшка.» Каждый день она просила его благословения, как это было при его жизни и всегда чувствовала его присутствие, его большую, заботливую и вездесущую длань. Марьяна чувствовала себя сильной, способной на большие дела, она изменилась как внешне, так и внутренне. Как и при Николае Платоновиче, она вела закрытый образ, не выходила в свет, не посещала суаре и балы, не приглашала соседей в гости и вела разговоры только о делах. Все последние новости, сплетни, слухи она получала от верного управляющего, который был ее глазами и ушами. Столь замкнутый образ жизни ей нравился, а быть среди толпы именитых дворян, девушка не стремилась, важнее было сосредоточиться на делах и думать о будущем. Его она уже спланировать и именно за тем и поехал её верный управляющий. Он многое должен узнать, а она все обернёт в свою пользу, вскоре ей предстоят большие дела, это она и чувствовала.
Сидя за разбором писем, Марьяна услышала стук и знала это Карл Филиппович, его она ждала с нетерпением.
— Вечер добрый, Марьяна Васильевна, — зайдя произнес
