— После откровения Ребеша число его последователей быстро растёт, но я никогда не слышал о нём прежде.

— Вот как? А не странно, что мы ищем следы бога, про которого ещё недавно никто ничего не знал? Дай угадаю, этот зиккурат посвящён кому-то из официальной троицы?

— Что? А, в этом смысле… Всем троим сразу. Это единственный уцелевший храм, в котором сохранилось наследие тех времён и записи жрецов. Сила богов не дала разрушить его, чтобы связь с ними не прерывалась, а у людей была возможность несмотря ни на что молиться и верить. Эту веру наши предки пронесли сквозь страдания и хаос. Сюда нередко приводят паломников со всех Южных королевств. После того, как находки ценных вещей в Мёртвом городе стали большой редкостью, это стало основным заработком для многих искателей.

— Интересно. Старые святыни разрушены, мастерские и библиотеки разграблены ещё до исхода, над всем этим высится храм трёх богов, ни одного из которых не называют Ткачом? Сомневаюсь, что мы движемся в верном направлении. Подумай ещё раз, найди зацепку.

Парень хотел было снова возразить, но сдержался и на какое-то время погрузился в раздумья. Я тоже попытался систематизировать обрывки имеющейся у нас информации и понять, что же мы такого упустили.

Итак, что нам известно? Неизвестный бог, упоминания о котором стёрты из всех современных источников. Его храмы уничтожены ещё до исхода, ведь пустыня не смогла разрушить сам город, лишь накрыла его песком. Записи, найденные Ребешем, напротив, содержат упоминание о Чёрной печали, а значит, они сделаны уже после катастрофы. К тому же они были скрыты от посторонних глаз, но таким образом, чтобы однажды быть найденными. При этом переданные знания несут в себе не только жреческие тексты, но и имеют вполне себе прикладной характер. Будто кто-то пытался сохранить наследие былой веры после того, как жреческая власть в городе кардинально сменилась. А прячут обычно подальше от глаз, в темноте или под землёй. А ещё под носом у всех.

Почему-то вспомнился перевёрнутый храм в слободе под Пуёлем и тайные обряды, творимые там. Хм…

— Я вот подумал, — вдруг дал о себе знать Шен. — В тексте сказано, что нужно отринуть гордыню, чтобы найти вход. Ошибки здесь нет, но перевести это можно и как «обрести смирение». В тот единственный раз, когда я был в Мёртвом городе, я оба дня провёл здесь, в этом храме, изучая его. Внизу, напротив входа в башню есть место, где послушники и слуги смиренно ожидали своих жрецов, отправлявшихся наверх, чтобы встретиться там с богами наедине. Эта традиция осталась до сих пор, даже несмотря на то, что с наступлением темноты все всё равно поднимаются сюда, чтобы переждать ночь.

Что ж, если одни и те же мысли приходят в голову разным людям, то как минимум их не стоит отбрасывать.

— Вот и зацепка, Шен. Ты сам говорил, что пирамида освещается солнечным или лунным светом. А значит, не только город, но и сам храм полностью погружается во тьму лишь в часы безлунья, которые случаются не так уж и часто. Искать нужно там, куда без подсказки никто не заглянет. Отправную точку мы теперь знаем, осталось понять, как туда добраться и не лишиться при этом рассудка.

— Но внизу нас ждёт только смерть, — неуверенно пробормотал он. — Мы не дойдём и до середины лестницы.

— Ответ снова в тексте пророчества, но ты прав, риск слишком велик. Попробуем завтра утром осмотреть место и поискать проход.

— Но так мы ничего не увидим! Нужно, нужно…

Искатель обессиленно опустился на камни и обхватил голову ладонями.

— Всем нужно отдохнуть, — сказал я.

Не знаю, чем именно было продиктовано моё решение в тот момент. Рациональностью или же страхом найти то, что мы ищем и встретить там Полему и её спутника. Возможно, опоздать, но остаться в живых — не самый худший вариант из всех. Но отчего тогда на душе так скверно? Возможно, от того, что не привык проигрывать и, тем более, сдаваться на полпути?

В своих раздумьях я не обратил внимания, как юный искатель поднялся с пола и куда-то побрёл. Да в такой темени разве можно было что-то нормально разглядеть?

— Кто-нибудь, зажгите уже фонарь, — отдал приказ я. — Один чёрт, это уже неважно.

— Эй, а где он? — через пару секунд растерянно спросил Колтун. — Был же здесь…

— Стой! Ты чего⁈ — окрик Горунара донёсся с противоположной стороны, где был расположен вход с внешнего балкона обратно в башню. — Сдурел что ли? Погибнешь!

Я бросился туда же, пытаясь рассмотреть хоть что-то и не переломать в темноте себе ноги.

— Что произошло? — спросил я нашего гиганта, вглядывающегося сейчас в проём.

— Да малец этот, возьми и прошмыгни внутрь. Я даже остановить не успел. А там же не видно ничего.

Словно в ответ на это со стороны лестницы вспыхнул огонёк фитиля, а мы увидели перекошенное страхом лицо парня.

— Стой, где стоишь! — крикнул я. — Ни шагу дальше!

— Я должен… — забормотал он. — Должен… Понимаешь⁈

— Никому ты ничего не должен! Возвращайся, не делай глупости!

— Нет, лучше уж смерть, чем провести жизнь в незнании. Я докажу, что мой отец не сумасшедший! Он пророк! Пророк! Слышите⁈ Вестник нового бога! И я тоже буду в первых рядах, когда Ткач вернётся, чтобы вершить нашу судьбу!

— Ты будешь одним из кучи трупов, что уже лежат на этой лестнице! Просто успокойся!

— Нет! Осколок зуба у меня! Он защитит меня, так сказано в пророчестве. Нужно лишь уверовать и сделать шаг.

Только сейчас я заметил, что во второй руке он сжимает тот камень, при помощи которого я получил жертвенный кристалл. Он всё ещё был пропитан кровью своей жертвы и от того в свете фонаря казался полностью чёрным. Словно боясь, что нам удастся его переубедить, Шен развернулся и бросился вниз по ступеням без всякой осторожности.

— Стой, ты ошибся! На твоём камне кровь мертвеца! — но до парня уже было не докричаться.

— Вот же… хрень… — сказал Горунар, глядя на убегающий вниз свет фонаря. — А это уже **#*#**, — добавил он, когда понял, что и я полез в его сумку за вторым древним камнем.

— Оставайтесь здесь до рассвета, — приказал я. — Ни шагу на лестницу. Это ясно⁈

— Мазай,