„Проба крови Симо Ильвеса, взятая у последнего сразу же после возвращения с острова, позволила сделать два вывода. Первый – в организме Симо Ильвеса находилось сразу несколько веществ, в том числе конфликтующих друг с другом. И второй вывод – этот человек должен был взорваться как наглухо запаянный чайник. В его крови были обнаружены: биологический нейротоксин, антигистаминный препарат, сорбент, алкалоид типа никотин и наркотический анальгетик. Предположительно, димедрол.

Воистину гремучая и опасная смесь. Нейротоксин ударил по нервно-мышечным синапсам и тем начал угнетать сердечную деятельность и дыхание. Никотиновое отравление, которое, по мнению самого Симо Ильвеса, „раскодировало“ его тело, лишь усугубило эти симптомы. Спутанность сознания, тошнота, рвота, понос, затруднение дыхания, аритмия – вот немногие из симптомов никотинового отравления, которое этот человек намеренно вызвал в себе.

Теперь о димедроле и антигистаминном препарате. Насколько мне известно, в состав „Архипелага“ входил патологоанатом, иногда выступавший в роли судмедэксперта. И вот мое компетентное мнение. Дать эти препараты вместе мог только распоследний кретин! О мертвых либо хорошо, либо никак, правильно? Значит, будет „никак“, потому что я бы и у мертвеца отобрала все лицензии, какие только есть.

Одновременный прием димедрола и антигистаминных средств – прямой путь к серьезным пробоинам в интеллекте и психоорганическому синдрому, так называемому состоянию общей беспомощности. Пусть этот эффект достижим лишь в случае длительного приема обоих препаратов, это мало что меняет для клинической картины Симо Ильвеса.

Помогло ли никотиновое отравление в борьбе с нейротоксином? Нет; конечно же, нет.

Самым полезным во всем этом коктейле оказался мощный сорбент. Именно он стирал с организма отпечатки белкового яда. Димедрол тоже оказал свой спазмолитический эффект, хоть и добавил к нему противорвотное действие.

Спасло ли никотиновое отравление Симо Ильвесу жизнь? Да. Хотя бы тем, что вынудило организм отторгнуть зараженные нейротоксином предметы, которые рано или поздно сделали бы свое черное дело. Вероятно, большего в той ситуации и желать было нельзя.

Симо Ильвес был маленьким реактором, который пожирал сам себя“.

Можно было бы порассуждать о роли адреналина во всем этом, но уважаемая Валентина Дмитриевна о нем не упомянула, и потому я тоже смолчу.

Итак, клиническая картина состояния Симо Ильвеса стала более или менее ясна, не находите? Бедолага был так накачан различными „опьянениями“, что без труда смог переступить через пресловутый „условно преодолимый паралич“.

И, вероятно, именно это позволило ему в дальнейшем перешагнуть порог человечности».

53. Марьятта и выбор

Происходило нечто странное. Марьятта не могла подобрать слова, чтобы описать собственное состояние и то, что она наблюдала вокруг. В общину будто спустилась гроза. Но не для того, чтобы реветь, прославляя Саргула, а чтобы бесследно раствориться в воздухе. Да, похоже на то. Казалось, молнии рассеялись в воздухе цвета зелени и крови и потрескивали внутри каждого, кто мог дышать.

«Грядут перемены, и я чувствую их», – неожиданно поняла Марьятта.

Что-то должно было случиться. Что-то настолько страшное, что подсознание без труда улавливало опасность, хоть и не могло распознать ее. В загонах встревоженно блеяли овцы. Животных пытались успокоить, но ничего не получалось.

Зрело нечто ужасное, и это самое нечто не имело рационального зерна. Это походило на пришествие бога, а такое можно только чувствовать.

На Марьятту не обращали внимания, и она без проблем добралась до Ямы Ягнения. Заглянула в нее. Горькая усмешка растянула губы. Всего одна женщина с материка. Вторую, судя по всему, уже признали негодной к природному бремени – материнству.

Но и время этой женщины тоже было на исходе. По какой-то причине она повредила собственные ступни. Больше некому. То ли рассекла их, то ли разрезала. Дура с лицом каменного идола, видимо, и не подозревала, что сама выбрала судьбу экотаона.

Она отвернулась и зашагала прочь, лишь отметив напоследок, что у Ямы Ягнения почти не осталось мужчин. Они расходились с лицами, на которых было отвращение к той, что пребывала в колодце.

Марьятта без приключений добралась до бани и проскользнула внутрь. Там кинулась к сложенной стопками одежде и быстро собрала мужской комплект: сапоги, штаны, сорочка, пиджак и кепка-шестиклинка. Двинулась с добычей в обратный путь. На этот раз она держалась подальше от Ямы Ягнения.

Харинов ждал ее в кустах багульника на окраине общины. При появлении Марьятты он встрепенулся.

– Где Лина? – спросил он. – Та, у которой волосы по плечи! Постарше второй! И потолще! Где она?

– В Яме Ягнения. Но она уже не развлекает мужчин. Ты должен забыть о ней. – Марьятта швырнула к его ногам ворох одежды. – Со второй совсем плохо.

Возникла пауза. По хвойному ковру и кустам двигались красные пятна света. В ветвях копошился клест.

Так ничего и не ответив, Харинов снял пальто и сбросил котелок, чудом не слетевший с головы за все это время. Надел потертый пиджак и примерил кепку-шестиклинку. Подумал и скинул галоши, оставшись в дорогущих итальянских туфлях.

– Отрави всех! – внезапно выпалила Марьятта. Слова сами соскочили с языка. – Ты же разбираешься в лекарствах и ядах, так? Отрави всех! Я отведу тебя к скважине, откуда в деревню поступает питьевая вода, и ты проклянешь ее, да?

– Нет, не прокляну. И дело не в том, что не умею или не смогу. – Харинов отпихнул ногой саквояж, а потом замотал карабин в пальто и пристроил получившийся сверток на руках. – Мы разыщем Лину, а потом ты покажешь, где находятся ваши лодки, уяснила? И мы уплывем. Вместе с тобой. Ты же этого хочешь?

Этот вопрос смутил Марьятту. Да, она хотела сбежать отсюда, мечтала, чтобы кто-нибудь еще раз назвал ее красоткой, как тот мертвец с материка. Но теперь эти желания разбились вдребезги. Почему? Потому что они были бессмысленными, как и требование получить ломоть Луны на ужин. Потому что на острове будут рождаться еще тысячи таких же, как она, «марьятт».

– Ты пойдешь в Иатриум и убьешь Вирпи, – сказала Марьятта без какого-либо выражения. Просто сообщила, что есть и что нужно сделать. – Она – мясник, укорачивающий плоть женщин. Ева там. Ей нужна помощь. Прямо сейчас.

На заострившемся лице Харинова заалел румянец. Руки прижали к груди замотанный в пальто карабин. А потом патологоанатом, к немалому изумлению Марьятты, покинул кусты и зашагал в лесную деревню.

«Ты уже прибыл сюда человеком Красного Амая, Харинов, – вспыхнуло и погасло в голове Марьятты. – Моли камни, чтобы твоя награда была быстрой и безболезненной».

Она тоже не стала задерживаться и, покинув