- А Степа где? – повторяю вопрос. И уже точно знаю ответ. Он не придет…

- Степа где?! – кричу в голос.

- Его слегка ранили, Ира, - выдавливает нехотя отец. – Ранение не смертельное. Подлатают.

- Да, да, - хмуро соглашается Сохатый.

Но я им не верю. Судя по лицам, произошло что-то страшное.

- Где он? Отведите меня к нему, пожалуйста, - прошу тихо.

- Ира, - осаживает меня отец и тут до меня доходит простая истина. Все плохо. Очень плохо.

- Я хочу к нему! – выдыхаю яростно. – Моей жизни ничего не угрожает?

- Нет, - мотает головой Сохатый. – Ничего. Но туда нельзя, Ира…

- Что с ним? Его убили? – оседаю я.

- Жив он, только ранен, - сдается отец. – Пойдем. Только не плачь там, поняла? – добавляет жестко. – Один всхлип и я тебя выведу.

- Я сдержусь, - утираю слезы.

И вместе с отцом и Сохновым спускаюсь на пару этажей ниже. Выхожу в холл, оглядываюсь по сторонам растерянно. На стенах видны следы пуль, на полу следы крови. А на диване лежит мой Степа. Голова закинута, предплечье туго перевязано, а вторая рука безжизненно висит.

- Степа! Степочка! – кидаюсь к нему. – Миленький мой! – становлюсь рядом на колени. Подхватываю в одночасье ставшую тяжелой руку. И выдыхаю. Теплая! Живой. Мой любимый! Единственный!

Целую тыльную сторону ладони, каждый палец.

- Степочка! – подвываю тихонечко.

И чувствую, как шевелятся пальцы и тихий вздох мужа.

- Ира…

- Что с ним? – поднимаю глаза на отца и Сохнова. Перевожу взгляд на женщину в куртке с надписью «Скорая помощь».

- Пулевое ранение, сквозное. Пуля прошла чуть ниже сердца. В рубашке родился ваш… - смотрит на меня внимательно.

- Муж, - прикусываю губу. – Мой муж… Степан Александрович Криницкий!

И впервые в жизни жалею, что не поддалась его уговорам. Дура! Самая настоящая дура! Меня же теперь к нему не допустят.

- Я поеду с ним! – заявляю категорично. – У нас брачный договор. Петр Васильевич, сможете достать копию?

- Да не надо ничего! – сочувственно смотрит на меня доктор. Блондинка такая пухленькая с ямочками на щеках. По глазам видно – добрый человек.

- Сейчас в больничку поедем, пульку достанут и будет твой Степан как новенький, - объясняет мне папа. – Собирайся. Я поближе к крыльцу машину подгоню.

- Я со Степой. Не хочу его одного оставлять, - мотаю головой.

В такие моменты человек должен чувствовать, как нужен близким. Понимать главное. Его ждут тут, а не на том свете.

- Ты нам нужен, Степа! – шепчу, утирая слезы. И ни о чем другом стараюсь не думать. Все мои мысли сейчас только здесь.

Каждая женщина дает своему мужчине энергию. Через любовь, через заботу наполняет его. Есть ли такая теория или я ее сейчас выдумала, не знаю, но я готова отдать Степе всю свою душу. Лишь бы выкарабкался. Лишь бы жил!

- Хорошо, Ирочка, - кивает папа. – Мы сзади поедем. Тебя одну не оставим, - переглядывается с Петром.

- Вам будет неудобно в газельке, - сетует доктор, растерянно глядя на мой живот.

- Я его не оставлю одного, слышите?! – всхлипываю горько. И клянусь никуда не отойду от Степки. Только так мы с ним можем выстоять. Только так.

Глава 55

- Пожалуйста, не уходи! - устроившись в «Скорой» рядом с носилками, беру Степана за руку. Умоляю. Реву беззвучно и снова прошу.

Доктор права. Сидеть ужасно неудобно. Ноги тут же затекают, а живот тянет. Но все равно перетерплю! Лишь бы рядом со Степой.

- Очнись, ты нужен нам. Пожалуйста, Степочка. Я люблю тебя, - шепчу как мантру. Вглядываюсь в слишком бледное лицо мужа и повторяю И не получив ответа, снова обращаюсь к врачу. – Если ранение сквозное, какую пулю будут доставать? – спрашиваю, а сама будто во сне плыву. Сейчас глаза открою, и мы с Криницким посмеемся.

- Одна навылет прошла, другая около шеи застряла, - указывает доктор на тугую перевязку.

- Он разве без бронежилета был? – всхлипываю горько. У нас в шкафу валялся какой-то. Степка его еще на меня примерял.

- Когда мы приехали, он уже по пояс голый лежал. И кровь ваши ребята остановили. Очень грамотно все обработали, нам осталось только перевязать, - добавляет словоохотливая доктор. – Но ранения два, девушка. Надеюсь, все обойдется. Но пока прогнозы давать рано…

- Спасибо, - прикусываю губу. Чувствую привкус крови во рту. Плевать, заживет! Сейчас главное, не впасть в истерику при Степке. Накрывает сильно. Сжимаю кулак, прихватываю его зубами, но слезы все равно льются, как не старайся их удержать.

В уши бьется многоголосье сирен. Реанимобиль продирается сквозь городские пробки. А впереди едет кто-то из товарищей отца, разгоняет мигалкой зазевавшихся автомобилистов, не ушедших вовремя в сторону. Оборачиваюсь к заднему окну. Ловлю взглядом папин Мерс и выдыхаю. Он рядом. Значит, все решится благополучно.

В голову лезут странные и страшные мысли. Может, у нас так на роду написано жить без любви? Папа, хоть и женился на Марусе, но до сих пор тоскует по маме. Борька, как пес дворовой, ест на сухомятку, все время что-то расследует и уверяет, что женат на работе. И я туда же… в ту же кассу. Остаться вдовой, не дождавшись свадьбы? Врагу не пожелаешь!

Машина тормозит около приемного отделения частной клиники. Навстречу уже бегут медики. Сначала помогают спуститься мне, а затем аккуратно достают носилки, на которых без сознания лежит мой Степан. Укладывают на каталку и везут в отделение. Бегу рядом. Даже на миг не могу оставить мужа. Умом понимаю, что меня сейчас выгонят, но даже не собираюсь останавливаться.

- Степа, Степочка, - хватаю за руку. – Очнись, слышишь?

- Ира, - обнимает меня за плечи отец. – Ирочка, не надо, - просит глухо, а у самого слезы стоят в глазах.

Непутевые мы, Зорины! Недостойны любви, наверное.

- Он будет жить? Спасите его, пожалуйста! – умоляю пожилого доктора, подписывающего какие-то документы для скорой.

- Постараемся, девочка. Постараемся, - уверяет он мягко. -Сделаем все, что в наших силах. А там как Боженька решит! – возводит глаза к потолку.

- Вот объясни мне, пап, - устало сдаюсь. Позволяю