Шрифт:
Закладка:
Сейчас вдоль тридцать восьмой параллели непрерывно в разных местах происходили провокации с одной из сторон, и по ходу конфликта в эти местные перестрелки втягивались и втягивались соседние подразделения, и солдаты с обеих сторон гибли тысячами.
Отец принял решение подтянуть к границе несколько авиационных полков, укомплектованных добровольцами. Сейчас У Василия Сталина и обсуждали, что за части перебрасывать. Заодно решали и каких пилотов отправлять. Нужны были не новички, а желательно прошедшие войну опытные лётчики.
Уже полчаса слушали начальника тыла МВО. Отправить несколько авиаполков в чистое поле нельзя. Нужно…
В дверь заглянул капитан Васильев — его адъютант и, сделав круглые глаза, ткнул пальцем в телефон.
— Говори, — рыкнул Сталин.
— Василий Иосифович, беда! — и опять ткнул пальцем в телефон.
Командующий ВВС Московского военного округа оглядел собравшихся сквозь синеву дыма, и решил выйти. Алексей Васильев был человек хладнокровный и довести его до состояния, когда он глаза выпучивыет и прерывает важное совещание, должно по истине плохое известие. В последнее время отец болел и у Василия даже сердце ёкнуло. Он подорвался с места и пулей выскочил через тамбур в приёмную.
— Что-то с отцом?
— С отцом? — капитан затряс головой отрицательно. Нет, товарищ генерал-лейтенант, не с ним.
— Фу, ну, говори! Что случилось?!
— Мать твою! — через три минуты Василий и сам с выпученными глазами забегал по приёмной. За окном была темень, лишь чуть, вдалеке, светили несколько фонарей. Сталин и тут форточку приоткрыл, впуская мороз с клубами пара, внутрь. Посмотрел сквозь морозные узоры Василий на фонари еле различимые, вдохнул обжигающе холодного воздуха и закашлялся.
После этого Василий Сталин сел на стул и обхватил голову руками. Он просидел так довольно долго. Васильев поднимал трубку дребезжащего телефона, односложно отвечал, в основном — «нет», а Василий Иосифович всё так же сидел, с зажатой между ладонями головой. После очередного звонка, он руки убрал и красными глазами уставился на Алексея.
— Николая сюда живо! — И Сталин направился к кабинету.
— Николая? — тупит адъютант.
— Николай Александрович Кольчугин — администратор ХК ВВС МВО, — Сталин скрылся за дверью.
Дыма добавилось, уже людей почти не видно. В немаленьком кабинете собралось пятнадцать человек и все одну папиросу или сигарету от другой прикуривали. Не каждый день очередную войну планировали. Нервишки. Расслабились за пять лет.
— Товарищи офицеры, давайте заканчивать. Тут… Проблема, в общем, мать её, возникла. Фёдор, останься. Остальные свободны. — Задвигались стулья скрипя по паркету. Офицеры и генералы гасили в стоящие на столе хрустальные пепельницы чинарики. — Завтра занят буду. Давайте на двенадцать дня девятого января в понедельник назначим… Да, по палаткам подготовьте отчёт.
Когда в кабинете остался один Фёдор Фёдорович Прокопенко — заместитель начальника управлении боевой подготовки Московского военного округа, Сталин махнул рукой подзывая его поближе.
— Фёдор, сейчас позвонили из Свердловска, с аэропорта Кольцово. Гражданского. Там разбился самолёт Ли-2 бортовой номер 42. Шёл на аварийную посадку и что-то произошло. Нужно выяснить всё досконально. Чем быстрее, тем лучше. Никому ни слова. Отправляешься один. Рано утром сегодня… — Василий взглянул на календарь лежащий на столе. — 7 января команда ВВС МВО вылетела на матч чемпионата СССР с челябинским «Дзержинцем» на нашем военном самолете Ли-2. Борт принадлежит… принадлежал Министерству обороны и был выделен команде по распоряжению… моему личному распоряжению.
Сам знаешь, хоккейные команды ездят по стране на игры поездом. Вот и наши хоккеисты должны были направляться на очередную игру в Челябинск по железке. Даже билеты были куплены. А тут вчера погоду по радио сообщили. На всём Урале стоят морозы под минус 40 градусов. Я на днях тренером у хоккеистов поставил Бориса Бочарникова. Гольдина послал к чертям. Борис вчера попросил у меня по возможности поскорее добраться на место на самолете, чтобы акклиматизироваться. Я решил, что правильно. При минус сорока играть не просто. В общем, выделил им Ли-2, что за мной закреплён.
Сегодня в шесть утра команда вылетела в Челябинск. По пути борт должен был дозаправиться в Казани. Сам знаешь, на таком самолете долететь без пересадки было невозможно. В Казани выяснилось, что там, в Челябинске, метель разыгралась. Ветер сильный — нелетная погода. В Свердловске не сильно лучше, но получше и аэропорт оборудован приёмным передатчиком.
Капитан предлагал переночевать в Казани, или лучше оттуда вообще поездом ехать предлагал. Но Бочарников опять до меня дозвонился и уговорил-таки лететь в Свердловск. Бля! Не хотел же! Ох-хо. Лети Фёдор, нужно понять, что там случилось. Сочельник, мать его. Народ семидесятилетие отца празднует. Ни слова никому и всех в Свердловске предупреди, чтобы языками не мололи.
Событие второе
Чуть ранее Матвей Иосифович ГольдинЗа несколько дней до трагического полета команда ВВС проиграла московским динамовцам 4:2. Противостояние двух клубов в те времена было принципиальным. А тренером летчиков тогда был Матвей Гольдин, один из основателей хоккея с шайбой в СССР и настоящий подвижник. У московских динамовцев в той игре блеснул воспитанник Гольдина Василий Трофимов — сейчас ставший капитаном у бело-голубых. И когда игроки и тренеры шли в раздевалку вместе с ледовой площадки по проходу, Гольдин поздравил его: «Здорово сыграл, Василек!» Поздравил не ведая, что за спиной находится болезненно воспринявший проигрыш генерал авиации Василий Сталин. Реакция у сына вождя была мгновенной: «Ах, ты наших врагов поздравляешь!» — кричал генерал-лейтенант Гольдину. В результате в новый 1950 год команда ВВС вошла с играющим тренером Борисом Бочарниковым. А Гольдин остался жив…
Василёк? Да просто всё, Василий Трофимов — Чемпион СССР в трёх видах спорта: футбол (1945, 1949), хоккей с шайбой (1947) и с мячом (1951, 1952) — в составе команд «Динамо» (Москва) был воспитанником юношеской команды «Динамо» Болшевской трудкоммуны имени Г. Г. Ягоды (в 1932–1936 годах). Затем играл за мужскую клубную команду Трудкоммуны (в 1937–1938 годах). И первым тренером его был Матвей Иосифович Гольдин. Восемнадцать лет знакомы.
