взгляд на зашторенное до середины окно – солнце скоро скроется за деревьями. Отсюда было прекрасно видно, как Джулиус выходит из дома и быстрым шагом направляется по подъездной дорожке к калитке. Когда-то это уже было.

Лето, запах речной воды, уединенный пансионат. И мужчина в сером плаще, уходящий вдаль.

Я сбежал вниз по лестнице, пересек этаж, поскальзываясь на поворотах, выскочил на улицу, но дорожка уже опустела. Почему-то мне казалось важным крикнуть ему что-нибудь на прощание, любую ерунду.

– Возвращайся поскорее, – прошептал я одними губами и вернулся в дом.

На ужин я спустился только после напоминания хозяина. Уайтби-старший сам накрыл на стол в маленькой светлой кухоньке, используемой, видимо, в качестве неформальной столовой. Приборы были рассчитаны на двоих.

– Оз еще спит, – пояснил Айзек, заметив мое замешательство.

Я молча занял свое место и принялся за еду. Не знаю, кто занимался готовкой, но ужин, в отличие от чая, ему явно удался. И я только сейчас понял, как сильно проголодался за день.

– Скажите, Филипп, чем вы занимаетесь? – неожиданно завел разговор Айзек. – Помимо совместной работы с мистером Джулиусом.

– Свободного времени у меня не так уж и много, – подумав, ответил я. – Я бывший журналист, так что иногда под псевдонимом пишу заметки в разные газеты.

Про работу в пабе я предпочел умолчать.

– А вы, мистер Уайтби?

Молодой человек поморщился:

– Айзек, пожалуйста. Могу ошибаться, но мы, вероятно, ровесники.

Резон в его словах был. Я повторил вопрос.

– Я художник. Пишу портреты в основном, реже пейзажи дикой природы. Здесь, в отцовском доме, моя мастерская. Ну и источник вдохновения, – улыбнулся он, имея в виду глухие окрестности. – Скоро планирую выставку в Блэкпуле, но в моей галерее не хватает изюминки. Понимаешь, той картины, вокруг которой все бы строилось.

– Уверен, вы успеете ее написать, – утешил я.

– Бесспорно успею, тем более я уже решил, какой она будет. Но нужна помощь. Филипп, будь моей моделью.

Поднимаясь к себе, я размышлял над тем, как у Айзека получилось добиться от меня согласия. Он не давил, не умолял, не использовал жалость. Просто я вдруг ответил «да» и лишь потом осознал, на что подписался. Все, что я знал о работе натурщиков, это то, что им приходилось по несколько часов кряду сидеть в одной позе. Не уверен, что справлюсь. Определенно, без направляющей руки Джулиуса я становился слишком мягкотелым.

К ночи снова пошел дождь. Унылое накрапывание за окном ввергало меня в тоску. Не зная, чем себя занять, я спустился в гостиную, где, к удивлению своему, застал читающего Оза.

– Оз?

– Филипп! Я так рад видеть тебя в добром здравии. – Юноша отложил книгу и поднялся мне навстречу. Признаться, я невольно отступил. – Айзек все рассказал. Прости, пожалуйста. Я ничего не помню, совсем. Брат разрешил мне почитать здесь, но, наверное, лучше вернуться в комнату.

– А где он?

Оз выглядел нормальным, но теперь я знал: ангельское личико с большими зелеными глазами могло в любую секунду превратиться в оскал чудовища. Часы неестественно громко пробили одиннадцать раз, и я вздрогнул, ощутив ледяную дрожь.

– В студии. Он всегда пишет картины ночью при искусственном освещении. Говорит, так интереснее.

При слове «картины» мое лицо, видимо, как-то изменилось, потому что Оз спросил:

– Он просил тебя позировать?

Я кивнул. Юноша прижал ладонь ко рту и захихикал.

– Что? – Я приготовился к худшему. Пока не зная, к чему именно, но к чему-то плохому точно.

– И ты согласился?

– Да. А что? Что не так?

Оз отсмеялся. Смех ему удивительно шел, как и трогательный румянец на бледных щеках. Все же хочется верить, что для него все закончится хорошо.

– Дело в том, что брат признает только обнаженные натуры. Обычно я ему помогал, когда денег на натурщиков не хватало, но сейчас… – Юноша погрустнел. – У него скоро персональная выставка, а я…

Он резко поднялся и, извинившись, ушел.

Я растерянно проводил его взглядом и без сил упал на диван. Удивительно, но я даже расстроиться как следует не мог – наверное, окончательно зашел в тупик. Поцелуй Дафны, странное поведение Джулиуса, раздвоение личности Оза и чудачества его старшего брата. Все это – за неполные два дня. Я застонал и сжал виски ладонями. Джулиус, почему ты решил уйти именно сейчас? И главное, куда?

Дождь незаметно перерос в ливень. Я слушал тяжелый перестук капель, лежа в постели. Настольная лампа горела, отбрасывая на стены и потолок легкие тени. В груди было тесно и неспокойно, даже звук ливня, обычно успокаивающий, будто невидимый смычок терзал натянутые струны-нервы. Ночь перевалила за середину. Я в очередной раз перевернулся с боку на бок, скинув ставшее удушающим одеяло на пол, однако и это не помогло остудить разгоряченное переживаниями тело. Изредка поддаваясь дремоте, я чувствовал одно и то же: холод лезвия в животе, кровь на губах и ледяное дыхание приближающейся смерти. Вырываясь из объятий кошмара, я видел вокруг чужие негостеприимные стены и, обхватив себя руками, пытался успокоиться. Спустя несколько часов бессмысленных метаний я поднялся и тихо вышел в коридор.

На первом этаже часы пробили три раза. Я направился в сторону лестницы, надеясь стаканом горячего молока излечить бессонницу, но почти сразу услышал чужие шаги. Спина мгновенно взмокла от страха. Я замер с широко раскрытыми глазами и собрался уже сдать назад, как почувствовал ладонь, зажавшую мне рот, и услышал тихий шепот:

– Не бойтесь, Филипп, это всего лишь я.

Ладонь исчезла, и я так же тихо набросился на Айзека с упреками:

– Какого черта вы творите?

– Могу спросить то же самое. – В темноте его лицо и волосы смутно белели, и выражения было не разобрать. – Ты тоже это слышал?

Я покачал головой.

– Слышал что?

Айзек махнул в сторону, и пришла моя очередь испугаться. В ночной тишине мы оба отчетливо услышали протяжный пугающий скрежет. Ноги пристыли к полу, весь я будто обратился в соляной столб. Если бы не решимость Айзека, ни за что бы не приблизился к спальне Оза.

Дверь поддалась легко и бесшумно, из комнаты раздалась новая порция устрашающих звуков. Ужас сковывал движения. И все же я нашел в себе силы войти первым.

Оз Уайтби парил. Худенькое тщедушное тело висело в воздухе безо всякой опоры в паре футов от постели, свободно свисающее вниз тонкое одеяло четко обрисовывало его контуры. Взгляд мой опустился ниже, на пустую кровать, которая сама по себе вращалась вокруг своей оси, издавая тот самый потусторонний скрежет металлических ножек об пол. Признаюсь, в тот миг, когда мне открылась эта нереальная картина, волосы зашевелились на голове, а сердце забыло, как биться.

– Оз!

Айзек подался вперед,