Шрифт:
Закладка:
И это так мужественно.
Так заманчиво.
Так сильно мне нравится. Хочется трогать его и трогать. Несколько часов подряд без передышки, но…
Но я боюсь!
Вдруг всё будет как тогда!
У меня, между прочим, психологическая травма!
— Ты в порядке? — Провожу рукой по рубашке на его груди.
Максим легонько улыбается, и я не могу не встать на носочки и не коснуться его губ. Распробовав мои, он напирает, прижимая меня к стене.
— Кудрявцева сказала, что тебе нельзя напрягаться, — имею в виду его врача-невролога.
— А я ничего такого и не делаю, просто целую свою жену, — тяжело стонет в ухо, глубоко дышит.
— Это белое платье тебе безумно идёт. И туфли. Ты в них высокая и такая... м-м-м... Даже не знаю, как описать… В общем, я не буду их снимать в процессе нашего с тобой сближения. Ты очень красивая, Ксюшенька, просто с ума меня сводишь.
— И всё равно нам нельзя! Вдруг это спровоцирует что-то плохое, мне страшно, — немного заикаюсь я, потому что не только он не был с женщиной чёрт знает сколько, но и я хранила целибат, поэтому у меня сейчас даже голова кружится от его близости, а перед глазами плывут красные пятна.
Я мало того что хочу только его, так ещё и люблю его до потери сознания. Но я боюсь. Спортом он занимается очень аккуратно, по особой программе, а тут неизвестно что может случиться.
— Давай лучше поговорим о гостях. Почему они пришли сегодня к нам?
— Потому что мы их позвали, — ржёт надо мной Максим, когда я пытаюсь отойти от него, конкретно так покачиваясь.
Страсть к этому мужчине сведёт меня в могилу.
Он кладёт руки на мою талию и дёргает обратно к себе, сильно сжимает. Я чувствую сумасшедшее сердцебиение и слабость. Какая же это волнующая, чувственная слабость! Она уже год не покидает меня. Я не могу поверить своему счастью, тому, что Максим жив и всё ещё здесь, рядом со мной. Поэтому могу потерпеть. В конце концов, это в жизни не главное.
Но он снова давит. Его горячие губы касаются моих, и я от бессилия хватаюсь за его плечи.
— Это важные люди, я должен восстановить свою империю, — Максим прикалывается, у него хороший бизнес, но это, конечно же, преувеличение, слава богу, мы с Саней не успели развалить его компанию.
Ибо я вообще ничего не понимала в том, что надо делать, и мне пришлось всецело довериться другу Максима.
Но он не подвёл, и мы не обанкротились. А теперь Дубовский потихонечку возвращается.
— Родной, нельзя заставлять всех этих важных людей ждать. Там и так Егор на подпевках, а если он наговорит всяких глупостей? Он простой деревенский парень. Он умеет нести чушь. Я тебя умоляю, давай уже выйдем из шкафа.
На самом деле я пытаюсь избежать близости. Но с каждым днём это делать всё труднее. Макс крепнет и становится всё более настойчивым.
— Ну нет, Ксюшенька, тогда я не смогу обнимать тебя.
— Хватит. Максим, я серьёзно.
— Ты моя жена. И я постоянно думаю о тебе.
— Максим, ты знаешь, что такое психологическая травма?
— О да! — Целует куда попадёт, а я сопротивляюсь.
— Я в ту ночь перестала верить в справедливость окружающего мира. Пережила настоящий шок, смятение, потрясение! Я уверена, что в этом есть часть моей вины, ведь ты потратил кучу сил на меня, понервничал, я испытываю растерянность.
— Понимаю, милая, я всё понимаю.
Мужские руки опускаются ниже, и я закрываю глаза.
Конечно же, я ласкала своего мужа, чтобы облегчить его состояние. Я помогала ему избавиться от присущего мужчине дискомфорта, даже когда мы ещё не покинули стены реабилитационной клиники. Как только ему стало немного лучше, я, оставшись с ним наедине, исцеловала его с ног до головы, чтобы подарить положительные эмоции и выразить то, как я счастлива, что он вернулся ко мне. Но тут другое! На это требуется больше сил и эмоций. Вдруг подскочит внутричерепное давление?
Полноценно мы так и не принадлежали друг другу, потому как я боюсь, что это причинит ему травму. А вдруг опять?!
— Эти дядьки в костюмах пришли в наш дом. Мы должны их встретить.
— Лучше бы мы остались вдвоём.
— Нет, слишком рано. Надо ещё подождать!
— Рано?! Ксюшенька, я тебя всю жизнь ждал, а ты говоришь рано.
— С тобой точно всё хорошо?! Может быть, для начала нужно ещё раз сдать кровь, сделать МРТ? Проконсультироваться с Кудрявцевой?
Задыхаюсь от сборной солянки из чувств, желаний и собственных страхов. Очень переживаю за него. И в то же время очень хочу того же, чего и он сам. Максим сейчас такой сильный, наглый и притягательный, словно нарушитель закона, предводитель банды или мафиози. А что? Ему бы пошло. С этими его чёрными волосами, смуглой кожей и загадочной татушкой на груди.
Влажные мечты берут надо мной верх, и я почти физически ощущаю помутнение своего рассудка.
— Ну хватит уже! — резко пресекает мои стенания по поводу его здоровья муж. — Я в полном порядке. Ещё не хватало, чтобы я консультировался с неврологом на тему того, когда мне любить мою жену.
Звучит забавно, и я не могу сдержать смеха. Кажется, кому-то надоело ждать. От его резкого тона и грубых слов головокружение усиливается. Здравый смысл улетучивается. Я слышу чьи-то голоса за дверью. Наверное, заблудились гости. Как же неловко.
Но вместо того чтобы выйти к людям, продемонстрировав себя хорошей хозяйкой дома, я на мгновение теряю бдительность, оказавшись намертво прижатой к стене.
Ох. Поднимаю голову. И утопаю в горящем пламени мужского взгляда. Воздух искрится от разлитой в нём энергии нашей любви.
Соблазн остаться в этом шкафу до утра с каждым поцелуем только усиливается. Дыхание становится рваным. Руки и ноги превращаются в безжизненные плети. И, закрыв глаза, я слабовольно утыкаюсь носом в ворот расстёгнутой рубашки. Как же я обожаю аромат его кожи, колючий подбородок, касающийся моей скулы, и тяжёлое дыхание, пропитанное похотью. Такое глубокое и горячее.
Сильные руки трогают меня, гладят туда-сюда, словно пытаются высечь искру из камня.
И я поддаюсь.
— Если ты помрёшь в этом шкафу, я прибью тебя ещё раз, — охаю.
— Я всего лишь хочу отблагодарить жену за то, что спасла мне жизнь, — шепчет мой искуситель.
И я, одурманенная его близостью, не соображу, как найти выход из нашего укрытия.
— Купи ей цветы. Это и будет благодарностью.
Его губы касаются моей макушки, муж заставляет задрать голову, и, честно говоря, я уже с трудом понимаю, о чём идет речь. Бесовское наваждение окутывает сладким туманом, и его поцелуи парализуют мою несчастную волю.
