Шрифт:
Закладка:
Семья Игоря летом тоже ездила каждый год на дачу. Они снимали полдома в местечке Лопасня, на реке с таким же названием, но в сторону Серпухова и Тулы. Мы туда приезжали на летний отдых еще со времен моей работы у Леонида Петровича. После его ареста и нескольких очень трудных лет Лопасня – это было единственное, что семья могла себе позволить. И Ольге Николаевне, и детям выезд на природу был очень нужен, и они снимали эти полдома у одних и тех же хозяев многие годы, с перерывом на войну. Я хорошо помню и сам дом, и обстановку в нашей половине, где находились две комнаты и маленькая кухня с двумя керосинками, и вечные претензии Люси, что ей приходится делить комнату с Игорем и что весь дом пропах керосином. Кроме этого, жизнь летом там была прекрасной. Река Лопасня – извилистая, с крутыми берегами и необыкновенно живописными видами. Мы все любили кататься на велосипедах, которые привозили с собой из Москвы на целое лето, и часто ездили по окрестностям всей компанией, купаясь и просто любуясь красотой. Игорь много фотографировал зеленые от травы и синие от речной воды пейзажи и нас с велосипедами в центре.
– Как главную клумбу, – шутил он.
Игорь тогда начал работать в археологии у своего фронтового друга Николая Мерперта и часто ездил в экспедиции с ним в Нальчик, несколько раз под Куйбышев, потом в Поволжье. Я не знаю, что было в его работе интересного, – фотографировать, как склеивают старые черепки, и те ямы, что копали рабочие? Но ему нравилось. Время на даче в Лопасне, где мы проводили почти всё лето, привлекало не только природой, воздухом, простором у берега реки и переменой городского быта на деревенский, но и своей безмятежностью. Забывались или откладывались в сторону все московские заботы и проблемы. Мы просто жили, отдыхая на природе, впитывая ее всем своим существом, стараясь надышаться свежим воздухом и напиться колодезной вкусной воды до возвращения осенью в город. Игорь со своим нетерпеливым характером и энергией, выплескивающейся часто через край, не мог долго оставаться здесь с мамой и сестрой. Он то и дело уезжал по каким-то делам в Москву, а в Лопасне бывал с нами только наездами. Может, это и хорошо, так как меньше было скандалов с Люсей. Мы часто ездили с ней на велосипедах вдвоем к любимым нами высоким холмам у излучины реки вечером, ближе к закату солнца, и долго сидели молча и смотрели, как большой огненный шар дневного светила медленно завершает свой путь по небосводу, исчезая в искрящихся от его света водах реки, и всё вокруг погружается в сумрак, прохладу и тишину. Мы сидели рядом на высоком берегу, положив в траву свои велосипеды, обе в длинных светлых ситцевых сарафанах, обе молодые. Нас часто принимали за сестер. Мы погружались в это таинство завершения дня, которое происходило ежедневно, но никогда не надоедало…
Я что-то забралась далеко в историю, вернувшись к временам Ольги Николаевны и ее семьи, а мне бы надо вспоминать больше про Лену и Игоря. Пятьдесят четвертый год был полон важных событий. Лена окончила пединститут и получила работу учителя в школе. В этот же год умерла Татьяна Дмитриевна, и ее похоронили в колумбарии Донского кладбища. Лена тогда уже встречалась с Игорем, и он был ее опорой во время этой тяжелой утраты. Их отношения стали более близкими, Игорь полюбил Танюшу и много возился с ней, четырехлетней щекастой малышкой, очень похожей на маму. Так получилось, что и у Димы в это время появилась любимая девушка, которая всем понравилась. Она была веселая, симпатичная и покладистая. У самих же брата и сестры Соломоновичей отношения были сложные. Они любили друг друга, но слишком сильно отличались. Дима был веселым, легким на подъем, порой несколько безрассудным в своих поступках, особенно в компаниях, а Лена, с ранней юности познав горечь предательства и тяготы материнства, была более осторожной, замкнутой и всё планировала, так как отвечала не только за себя, но и за ребенка. Игорь переехал жить к Лене, а Фаня к Диме. Стало очень тесно, и тогда решили поменяться на более просторное жилье, но чтоб всё же жить рядом. Это можно было сделать только с доплатой, и Лена всё-таки согласилась продать дачу в Мамонтовке. Она тогда была уже беременна вторым ребенком. Дача продалась быстро, место было популярное, а вот обмен найти никак не удавалось. Но в конце концов Лена нашла две большие комнаты на первом высоком этаже на широкой Большой Садовой улице. Уже и она, и Фаня родили своих малышей, так что новое просторное жилье было очень кстати.
Я ведь сама не была свидетелем этих событий, но очень ясно их представляю по рассказам Лены и Фани, по фотографиям, которых было много у нас в семье: вот Татьяна Дмитриевна с мужем и беременной Леной на даче, и у них в руках грабли, вот маленькая Таня на руках у бабушки. Всё видится так, как будто я сама присутствовала при этих событиях и не было в моей судьбе ни войны, ни торфа, ни завода…
Помню один случай. Это было в сентябре шестьдесят первого года, еще до нашего переезда на новую квартиру. Игорю справляли юбилей – сорок лет. Времена были для нас непростые: Игорь пролежал несколько недель в диспансере с туберкулезом, и у Лены просто не было сил, а у семьи – денег на большой праздник. Пригласили самых близких: маму Ольгу Николаевну с Люсей, Соломоновичей, Лену Аввакумову с мужем Павлом, его все звали Павой, и фронтового друга Игоря Николая Мерперта с женой. Андрейка дружил с одногодкой Тёмой Аввакумовым, хоть и виделись они не очень часто, а у Мерпертов была дочка Надя, немного постарше мальчишек, но тоже любила с ними поиграть. Я о друзьях Игоря и Лены расскажу попозже.
Взрослые раздвинули и накрыли в нашей комнате стол, а я со всеми детьми – Таней, Андрейкой, Ларочкой, Надей и Тёмой – оставалась в соседней комнате, где жили Дима и Фаня. А если точнее, то дети играли и ели там, а я бегала между двумя комнатами, подавая и убирая тарелки то у одних, то у других. Как-то, зайдя в комнату к взрослым и держа в руках большое блюдо с любимой Игорем уткой в яблоках, я застала такую картину: по обе стороны стола стояли
