Творенье лучезарных грёз

Всех тех, кто прежде заселил

Сей полный тьмы и мрака мир', — процитировала Ефросинья на языке оригинала.

— Вам нравится рейвенхольдская поэзия? — Эпплуорт не сумел скрыть удивления.

— Очень, — слукавила Пронина. — С детства её любила.

В действительности она предпочитала стихи бельфлёрцев и, конечно же, великородинцев.

— Прошу за мной, — с улыбкой произнёс охранитель.

Он отвёл Ефросинью к припаркованному чуть поодаль флимузину. Летающая машина была длинной и вытянутой, с множеством окон и плоской крышей. Мелкие капли дождя на гладкой чёрной обшивке переливались в свете фонарей. Перед чуть скошенным лобовым стеклом с большими щётками выступала прямоугольная радиаторная решётка, слева и справа от которой находились круглые жёлтые фары.

Когда охранители подошли к машине, Эпплуорт открыл дверь, которая поднялась вертикально, и жестом пригласил Пронину и Мышкину в салон. Слуга в котелке сел в кресло водителя и завёл флимузин. Реактивные двигатели утробно загудели. Тем временем Козлов и штурмовики проследовали к военным машинам рейвенхольдских коллег. Фрося стало ещё тревожнее без своих солдат, хоть умом она понимала, что в случае чего сможет дать отпор.

Эрл Тамберстон опустил дверь, и охранительница тут же перестала чувствовать пробиравшую до костей рейвенхольдскую промозглость. Салон был оформлен в багровых цветах. Внутри тянулись вдоль бортов длинные, обитые бархатом сиденья и тускло горели лампы. За стёклами над красными спинками до сих пор барабанил дождь. Изящным кивком Эпплуорт пригласил Фросю и Надю сесть. И сиденье оказалось подобно самому Рейвенхольду — мягкое, даже нежное снаружи, но с твёрдыми и жёсткими пружинами.

И вот летающая машина тронулась, оставив площадку. Ефросинья протёрла рукой в перчатке запотевшее стекло и увидела вдали мрачные шпили, в которых горели жёлтые точки светящихся окон.

— О, похоже, вам интересен наш город, мисс Пронина? — мягко произнёс Эпплуорт, сидевший рядом. — Сейчас мы пролетим мимо Литтл-Джон-Тауэр…

Прямо из тумана возникла остроконечная башня, знакомая всем подданным Империи по открыткам и телепередачам. Под чёрной, сужавшейся кверху крышей ярко желтел круглый циферблат, освещая город подобно глазу огромного чудовища. Ещё ниже на экранах в золочёных резных рамках мелькала реклама — некая леди в розовом платье предлагала попробовать чай «Кроули», а вездесущий «Барбалат» хвалился, что его сок натурален на все двести процентов. С одной стороны башня Литтл-Джон опиралась на такой же острый контрфорс, а с другой от неё тянулся длинный застеклённый мост к комплексу правительственных зданий. Под высокой готической аркой пролетел, сверкая фарами, красный двухэтажный флаеробус.

— Вот там Имперские сады — думаю, вам когда-нибудь стоит их посетить, — рассказывал эрл Тамберстон. — А за ними — собор святого Бенедикта…

Ефросинья перевела взгляд на широкий стеклянный павильон, за прозрачными стенами которого едва угадывались зелёные деревья, а затем — на огромный готический храм Бога-Императора, чем-то напоминавший парижский Нотр-Дам. Вокруг этих колоссальных зданий подобно мухам роились маленькие флаеры и двухэтажные флаеробусы. Фрося привыкла к гигантским сооружениям на Земле, но здесь вкупе с тьмой, туманом и вечным дождём они производили иное впечатление.

И теперь ей стало понятно, почему поэт описал Рейвентон такой метафорой. Дождь шёл постоянно, и город будто тонул в слезах некоего великана, живущего за облаками. Вода заливала готические башни, ручьями стекая с острых шпилей и статуй воронов, падала на крыши красных флаеробусов и чёрных частных флаеров, снующих между небоскрёбами… Действительно, погода на Рейвенхольде не отличалась гостеприимством, но заселившие его тысячу лет назад колонисты не только выстояли в недружелюбных условиях, но и возвели посреди бушующего шторма, прямо под безжалостными тучами такой прекрасный город.

— А тут — Тамберстон-Холл, — Эпплуорт протёр стекло напротив и указал на шпиль вдали.

Флимузин приблизился к растущему из тумана небоскрёбу, и Фрося с Надей разглядели почти чёрные стены и высокие готические окна, за изящными решётками которых горел свет. С многочисленных химер и горгулий на углах здания лилась дождевая вода. В середине здание опоясывала площадка, по которой под фонарями чинно прогуливались господа во фраках и цилиндрах и дамы в пышных платьях. У всех были зонтики. Одни держали их сами, а других, побогаче, сопровождали слуги. Там, где не было резных металлических поручней, к площадке подлетали флаерыи флаеробусы. Жёлтые фары ярко освещали им путь.

Флимузин Эпплуорта набрал высоту, и за бортом уже сверкало большое круглое окно-роза. Машина поднялась ещё выше, сравнявшись со статуями имперских святых по углам. Эти хмурые фигуры в балахонах плечами держали крышу, где находился трёхэтажный особняк. Корпуса с треугольными крышами чередовались с заострёнными башенками. На правой стороне пентхауса светилась оранжерея, а на левой возвышалась большая башня c круглым куполом, из которого выступал телескоп.

Машина охранителя Эпплуорта остановилась на узкой посадочной площадке перед главным входом. Эрл Тамберстон лично открыл дверь флимузина и снова укрыл Фросю зонтом, когда охранительница вышла наружу. Её встретил дворик с фонтаном, обнесённый живой изгородью. Журчание воды, которая стекала с клювов каменных воронов, сливалось с шипением ливня. За фонтаном начинались две закруглённые лестницы, которые сходились друг с другом перед деревянной дверью.

Плавным шагом Эпплуорт повёл Фросю к входу. В это время его водитель суетливо распахнул зонтик над Надей Мышкиной. Подойдя к двери, охранитель постучал по ней круглым молотком, который держала в клюве золочёная воронья голова. Фрося наблюдала за происходящим с долей восхищения и любопытства.

Массивная дверь медленно распахнулась, и на пороге показался дворецкий в чёрном фраке. Слуга был старым, его лицо покрыли глубокие морщины, а клочки седых волос на почти лысой голове напоминали пушистые облачка.

— Сэр, я так рад, что вы вернулись раньше, чем обычно, — дребезжащим голосом произнёс дворецкий.

— Я тоже рад тебя видеть, Граббс, — улыбнулся Эпплуорт.

Он пропустил Фросю и Надю вперёд, и они вошли в маленький предбанник. Спрятанные в каменных стенах устройства окатили прибывших потоком воздуха, и Мышкина поневоле вздрогнула, когда ветер всколыхнул её причёску.

— Не беспокойтесь, дамы — это стандартная сушка, — доброжелательно сказал охранитель, снимая цилиндр. — Необходимая мера в нашем залитом водой мире.

Оттуда Пронина попала в вестибюль. Помещение пребывало в полумраке, освещённое лишь фонарями у широкой лестницы на второй этаж. На стенах, облицованных деревянными панелями с готическим орнаментом, висели движущиеся картины. Сводчатый потолок с гигантской люстрой тонул в темноте. И хотя Ефросинья находилась под крышей, здесь было почти так же холодно, как снаружи.

К выходу подошли два андроида-лакея. Облачённые в красные ливреи, эти роботы с экранами вместо лиц помогли Наде и Фросе снять плащи.

—