архитектурой, то здесь – разрушает пластическую форму и к тому же «кричит» не хуже любой неоновой вывески Лас-Вегаса, в которых Вентури и Скотт-Браун увидели символический потенциал архитектуры постмодернизма. Разложение официально одобренного художественного языка в росписях Полищука и Щербининой, завершенных в 1988-м, в разгар перестройки, предвосхитило и распад самой советской системы, частью которой наряду со многими неприятными вещами были бесплатное образование и бесплатная медицина.

64. Центр международной торговли 1973–1981

АРХИТЕКТОРЫ М. ПОСОХИН, В. КУБАСОВ, П. СКОКАН

КРАСНОПРЕСНЕНСКАЯ наб., 12

ВЫСТАВОЧНАЯ, УЛИЦА 1905 ГОДА

Деловой центр нового типа, предвестник близких перемен, поразил современников «индустриальным» обликом и первым в Москве атриумом

Центр международной торговли – детище эпохи «разрядки международной напряженности», наступившей после достижения паритета в ядерном вооружении СССР и США. В 1972 году Москву впервые посетил президент США – Ричард Никсон, для которого, впрочем, это был второй визит: в качестве вице-президента он приезжал на открытие Американской выставки в 1959-м. А в 1973-м Совмин принял постановление о создании Совинцентра, организации по торговому и научно-техническому сотрудничеству с зарубежными странами.

Не обошлось и без частной инициативы – в создании Совинцентра принял живое участие «друг Советского Союза», международный авантюрист Арманд Хаммер, который начал вести бизнес с революционной Россией еще при Ленине, поставляя в голодающую страну хлеб и лекарства в обмен на меха и черную икру; а при Сталине продавал по поручению советского правительства на Запад яйца Фаберже и другие художественные ценности. В 1974-м Хаммер помог Всесоюзной торговой палате получить в американских банках заем на реализацию проекта, став за хороший процент гарантом этого займа. Он пригласил архитектора Макдональда Беккета – сына Уэлтона Беккета, построившего для выставки 1959 года в Сокольниках [80] веерообразный павильон (в отличие от купола Фуллера, он стоит до сих пор). Не исключено, что Хаммер выбрал и площадку на месте железнодорожного двора на Краснопресненской набережной: прямо через реку находится карандашная фабрика, основанная им в 1926 году и несколько десятилетий снабжавшая страну «гаммеровскими» карандашами. Склонный к мифотворчеству миллионер смог внушить многим впечатление, что он лично финансировал проект, за которым надолго закрепилось неофициальное название «Хаммер-центр».

Welton Becket – крупная коммерческая фирма, не отличающаяся особыми творческими изысками, но вполне добротная. В их портфолио на тот момент было изрядно офисных и гостиничных зданий, включая действительно первостепенный аттракцион – гостиницу в Disney World во Флориде, в атриуме которой находилась станция монорельсовой дороги. В 1975 году Welton Becket открыла московский офис, работавший вплоть до окончания строительства. Подрядчики и часть рабочих тоже были американскими, поэтому ЦМТ реализован заметно качественнее, чем большинство московских зданий. С другой стороны, не допускали халтурного обращения дорогие импортные стройматериалы: стальной каркас, облицовочные панели с противопожарным слоем, алюминиевые переплеты и тонированные стекла – эта беда появилась тогда в Москве впервые.

Welton Becket, отель «Disney Contemporary» в Орландо, США. 1971

В своем первоначальном виде комплекс (позже была построена вторая очередь) включал двадцатиэтажную башню для представительств зарубежных компаний, развернутую к реке гостиницу международного класса на 600 номеров, блок апартаментов для семей иностранцев, остававшихся в Москве на длительное время, и объединяющий их подиум, вмещающий конгресс-зал на 2000 человек, киноконцертный зал и внутреннюю улицу, на которую нанизаны рестораны, магазины, спортклуб и прочая сервисная инфраструктура – по сути, первый в СССР молл, только с ограниченной клиентурой.

Для советских участников проекта это был неоценимый опыт работы с новыми типологиями, технологиями и материалами. По большей части команда под руководством Владимира Кубасова играла роль посредника между архитекторами, согласующими инстанциями, местными исполнителями и администрацией ЦМТ. Роль Михаила Посохина, главного архитектора Москвы, заключалась в том, чтобы своим авторитетом устранять препятствия для осуществления планов. Но все же однажды советская сторона внесла свой вклад: Макдональд Беккет в своих воспоминаниях с негодованием писал, что, хотя все время разработки проекта в его нью-йоркском офисе находилось 20 человек из Москвы (включая четверых агентов КГБ), в момент окончательного согласования от него потребовали внести серьезные изменения. По-видимому, речь идет о случае, известном со слов Кубасова: он настоял, чтобы у гостиницы был огромный атриум.

Проявили себя и отечественные художники: Андрей Васнецов оформил главный, русский ресторан в духе нарышкинского барокко, Евгений Аблин создал сюрреалистические мозаики лестницы, а скульптор Юрий Александров – чрезвычайно затейливые часы, увенчанные бронзовым петухом, отмечающим наступивший час кукареканьем и взмахами крыльев. В хайтековском пространстве атриума эти часы кажутся пришельцем из XVII века, однако петух и многочисленные фигурки, разыгрывающие сказочные сцены, управлялись с помощью новейшей телемеханики.

План 2-го и 3-го этажей

Атриум. 1980-е годы

Атриум высотой в девять этажей с наклонной стеклянной стеной, панорамными лифтами, фонтанами и деревьями – главное парадное помещение ЦМТ. Фотографии этого футуристического внутреннего двора поражали воображение москвичей. Многим хотелось бы посмотреть на диковинку, но, увы, вход строго охранялся соответствующими службами. Однако охрана не была препятствием для фарцовщиков (так тогда называли людей, скупавших у иностранцев дефицитные вещи и втридорога «загонявших» их согражданам) и валютных проституток. С 1988 года в ЦМТ стали проводить популярную телеигру «Что? Где? Когда?», и интерьеры центра стали известны миллионам телезрителей. Такая популярность сослужила комплексу дурную службу в 1990-е, став приманкой для кавказского криминалитета, распугавшего иностранных предпринимателей. Со временем эту проблему удалось решить, но былая слава к ЦМТ не вернулась – в Москве появились новые высококлассные бизнес-центры, где иностранцы могли арендовать площади наряду с российскими компаниями.

В Москве 1980-х ЦМТ, конечно, смотрелся «по-иностранному». Не столько из-за сложно развернутых в пространстве корпусов, сколько благодаря непривычно выглядящим поверхностям: покрытые серой гранитной крошкой панели и ленты тонированного стекла лежат строго в одной плоскости, снимая ощущение архитектурной массы. Отражаясь в водах Москвы-реки, он представлял весьма эффектное зрелище, контрастируя своей суперсовременностью с расположенным неподалеку Домом Советов РСФСР [62], архаичным и тяжеловесным, несмотря на белый цвет. Зато Международный центр рифмуется со зданием СЭВ [23], построенным на 10 лет раньше, но легко выдерживающим сравнение. Михаил Васильевич Посохин мог быть доволен.

Общий вид с реки. 1980-е годы

Продолжив череду престижных крупных зданий у реки, ЦМТ задал направление дальнейшего развития Краснопресненской набережной. Почти одновременно с ним по другую сторону старинного парка усадьбы Студенец строился Международный выставочный комплекс, и