Снежиной баба себя называла, на Рагозу-воеводу ссылалась. Только у Рагозы жену Ладиславой кличут.

Два бочонка хмельного меда Прозор с двоюродным братом Рагозой выпил, а так никакую Снежину воевода и не вспомнил, не признал — не было в его окружении баб таких. И денег на избу в Коромыслях он никому не давал. Даже своей давней полюбовнице Дануте окромя мехов и бус жемчужных ничего не дарил. У нее уже тех бус за двадцать годов скопилось… — двадцать раз удавиться можно было теми жемчугами, канат корабельный из нитей сплести.

Прозор все-таки съездил сундуки Дануты проверил, жемчуга пересчитал. Ничего не продавала дура преданная, чтоб избу свою ставить. Все родителей соромит, как собачонка верная ждет Рагозу с кажной войны.

Снежина — имя зябкое, поди ж ты, какое совпадение. Да, где бабу сыскать?

Глава 35. Гости прибывают, или Коркут — степной лихач

До пира по поводу будущей свадьбы младшего брата князя — Белояра оставалось три дня, а в Град уже вторую седмицу прибывали гости.

Князь Владивой — суровый воин на поле брани — в дому своем слыл душой доброй, щедрой и безотказной.

Кто такой Белояр, если посудить? Один из тридцати четырех младших братьев. Белояр по возрасту князю Владивою в сыны годился. Он годков на пять всего Морицу постарше.

Самых младших братьев и сестер Владивой особенно трепетно опекал. Осиротели они еще детьми, Вязель последний раз уж поздно женился, да и помер рано. Зимава осталась вдовой с восемью детишками на руках. Всех их в своем терему князь поселил, всем защиту давал и поддержку.

Подрастали дети — девки замуж выходили, сынов женили — все в терему княжьем свадьбы справляли, с размахом.

Белояр — предпоследний из сынов Вязеля. Как уж так получалось, что к некоторым детушкам мамки крепче, чем к другим, сердцем прикипают — неизвестно. Но был Белояр для Зимавы, что Богдаша для Сороки — любимец балованный, пухляш раскормленный. Самый сладенький кусок всегда ему доставался, ни в чем мальчишка отказу не знал.

Так что, когда захотел сынок жениться на Прелесте, уж Зимава расстаралась, сосватали девку. Хотя на нее кто только не заглядывался — чудо как хороша дочка у заморского лекаря да простой птичницы народилась. Торопилась Зимава, боялась, что лекарь девку на родину свою пошлет учиться — взяли тоже привычку дурную — баб грамоте обучать, как в Цвелизованных землях. А им потом и науки, и искусства подавай, за пяльца не усадишь — все тянет куда-то за порог али в небо звездное пялиться. Астролябию девке на свадьбу лекарь подарить обещал. Удумал тоже!

Кажись, Прелеста до конца и не поняла, что ее сватают, — ответила, что на все согласна, и умчалась на чердак в окуляры на комету глядеть. А, мож, потому согласилась, что давно ей астролябия та была к свадьбе обещана.

Не стала Зимава звать лекаря с птичницей на пир летний, никого со стороны невесты не позвали — чудна уж больно та семья.

Меж собой, княжеской родней, потому справлять решили.

Вот и прибывала в Град та родня, что вода талая по весне — прибывала и прибывала. Того гляди, терем из берегов выйдет. Мужи и парни верхом торопились, в повозках — бабы, девки, чада да подарки подъезжали.

Распорядился князь с подсказки Прозора вдоль терема еще одну конюшню поставить для гостевых коньков. Теперь днем и ночью дым коромыслом стоял — рубили топоры, вжикали пилы, стучали молотки.

Гости подъезжали непрерывно. Уже деревьев не хватало, чтобы новых коней привязывать. Некоторые так и бродили сами по себе в чужом Граде, кликали их слуги на все голоса. Кричали кухари на чернавок, что не успевали посуду после обеда к ужину намывать. Булькали котелки, пеклись пироги, вепри на вертелах крутились, утки яблоками начинялись, бочонки с медом из амбара с грохотом по доскам выкатывались.

А до самого пира еще целых три дня оставалось, то не праздник еще вовсе был, так — приготовления.

Днем случилось с Нежданкой такое…

Забыл княжич Игорь любимый меч деревянный, когда пришла пора заканчивать сказки слушать, да наступило время идти учиться на коне скакать. Увели мальчишек к Коркутхану, торопили их, малыш про игрушку и не вспомнил. Нашла Славка тот меч в траве, поспешила отнести. А то — расстроится малой, плакать будет, — хуже, коли посреди занятия пропажа обнаружится. Князь Владивой тот меч подарил сыночку младшему, очень Игорь подарком дорожил.

Прибежала нянька на поле, где Коркут княжичей учил держаться в седле. Окликать не стала, чтобы мальчишек не отвлекать, коня криком не вспугнуть.

Стоит на Каллистрата любуется — уж до чего красив… Почти жар-птица — так золотом горит. Грива вьется, ветер кудельки перебирает — страсть, как охота погладить, кос наплести.

Издалека увидали княжичи любимую няньку с игрушкой, стали что-то Коркутхану пояснять, пальчиками в сторону Славки тыкать. Игорь вон уже ножками топочет, губенку оттопырил — плакать собирается.

Глянул Коркут в сторону девки недобро — как огнем опалил. Бровь одну поднял с вопросом: «Почто пришла?» Мол, я тебя не трогаю, и ты не мешай мужскому делу. На чужую территорию зашла, женщина, — проваливай.

Славка вся сразу как-то оробела, сжалась в комок, — поняла, что зря спешила, обождать надо было.

Показала Коркутхану меч игрушечный в свое оправдание, наездник башкой мотнул, — кидай, мол. Да, куды ж бросать, почитай, через все поле. Замешкалась, не стала. Тот еще резче башкой дернул, губы сжал — показывает, что не нравится ему, злится, что с первого раза девка не подчинилась. Поняла ведь, что мужчина хочет, а не сделала, как приказал.

Зажмурилась Нежданка да и кинула этот меч проклятущий. Ясное дело, что до Коркутхана не добросит — далеко слишком. Да, еще кривенько так бросила, рука дрогнула — в сторону полетел. Ну, уж как получилось — не надо на нее так страшно зыркать, бровями тучи толкать.

Метнулась по полю золотая молния, проскакал легкий конь богатырский, взлетел Коркут яростно на стременах, в сторону меча перегнулся, да поймал игрушку у самой земли. Одним движением в седло воротился, глянул