За несколько дней до начала войны родителей Мэйзи отозвали в Лондон. Мать умоляла ее поехать с ними, но Мэйзи наотрез отказалась оставить Эрнста[809]. Она не до конца понимала, в какой опасности оказались ее родные. Глава семейства, капитан Джордж Джарвис Вуд, был тайным агентом МИ-6, службы внешней разведки Великобритании. Пытаясь освободить Эрнста, жена и дочь невольно вредили секретной работе отца[810].

Только капитан и миссис Вуд уехали из Австрии, как Фриц Ностиц-Ринек отправился в Вену. Он перевез Мэйзи с маленьким сыном сначала в Прагу, потом в отдаленное поместье в Судетах и, наконец, на север Германии, в Силезию, где оставил у графа и графини Шаффгош, дальних родственников Гогенбергов[811].

Эта семья числилась среди самых состоятельных промышленников Германии и ее крупнейших землевладельцев. Как и отец герцогини Гогенберг в Вюртемберге, некоторые немцы были неприкосновенны даже в гитлеровском Третьем рейхе. Их величественный замок с одной стороны защищал древний ров, с другой – частный пруд; а самой надежной оказалась нерушимая стена богатства и привилегий. Но Мэйзи Гогенберг там было одиноко и страшно. Она растила маленького сына без отца, жила в едва знакомой семье, в стране, которая бросила в застенок ее мужа, говорила на языке, в котором не была особенно сильна, и из-за усиливавшейся глухоты все прилежнее училась читать по губам[812].

Эрнста перевели уже в третий концентрационный лагерь, Заксенхаузен-Ораниенбург, в тридцати пяти километрах севернее Берлина. Он был очень похож на Дахау, только охранялся гораздо строже. Заксенхаузен окружали высокая каменная стена, забор из проволоки с пропущенным по ней током и лютые сторожевые собаки. На сторожевых вышках несла дозор вооруженная до зубов охрана. Здесь никогда не бывало темно. Яркий свет круглосуточно заливал все изнутри и снаружи[813].

По приказу Генриха Гиммлера администрация всех концентрационных лагерей рейха переместилась туда. Туда же упрятали многих важных заключенных. Канцлер Австрии Курт Шушниг, лютеранский пастор Мартин Нимёллер, внук Отто фон Бисмарка, последний кронпринц Баварии, бывшие премьер-министры Испании и Франции, захваченные в плен польские и советские генералы содержались в полнейшей изоляции. Там погибли старший сын Иосифа Сталина Яков и множество других мучеников[814]. Мэйзи, из страха, что у Эрнста не хватит сил дольше оставаться в застенках, стала еще упорнее бороться за его освобождение[815]. Она изо всех сил старалась не быть никому обузой и пошла работать в местные детские ясли, чтобы иметь деньги на бумагу и марки для своих бесчисленных писем. По подсказке графа Шаффгоша за содействием она обратилась к главе дрезденского гестапо Удо Густаву фон Войршу, уроженцу Силезии. Через какое-то время он ответил ей извинениями, что ничем не может помочь. Эрнст содержался в заключении по приказу, исходившему из «высочайших инстанций Германии»[816]. Мэйзи поняла, что это обтекаемое выражение обозначает Гиммлера, Геринга и самого Гитлера. Теперь она только уповала, что кто-нибудь из них проявит благоразумие или великодушие и освободит Эрнста.

Армии Гитлера отступали все дальше и дальше, и немецкая солидарность, и семья Шаффгош все сильнее трещали по швам. Мэйзи узнала, что племянник графа чуть ли не первым поддержал Гитлера. Его родной брат этого не сделал. Мало того – этот самый брат в Берлине женился на дочери известного банкира-еврея и вместе с ней переехал в Силезию. Когда Гитлер возвысился, брат-нацист предупредил семью, что его золовке-еврейке угрожает опасность, и предложил переправить ее в нейтральную Швейцарию через южную германию и Австрию. Они сели в поезд вдвоем, но ее больше никто не увидел[817].

Никто так и не узнал, что он сделал: выдал ли ее гестапо или сбросил с поезда. Старейшие аристократические семьи, в том числе и его собственная, перестали с ним общаться. В иерархии нацистской партии он поднялся очень высоко, среди своих же сделался изгоем[818].

Весной 1943 г. графиня Шаффгош сидела за обедом в отеле «Метрополь» вместе со своим престарелым двоюродным братом. Каждый вечер он появлялся там с женой, друзьями и членами семьи и, по многолетней привычке, приглашал к столу проходивших мимо офицеров. Однажды подслеповатый Шаффгош не узнал своего родственника – того самого нациста, у которого пропала золовка, – и радушно спросил: «Не присоединитесь ли к нам?»[819] За столом все почувствовали себя очень неловко, но ни у кого не хватило смелости встать и уйти.

Высокопоставленный нацист, так долго ходивший в изгоях, был только рад приглашению и к концу обеда великодушно предложил своим сотрапезникам в любое время обращаться к нему. Заговорила только графиня Шаффгош: она попросила его помощи в освобождении принца Эрнста Гогенберга из Заксенхаузена. Нацист скоро собирался обратно в столицу и обещал сделать все, что в его силах. Ему никто не поверил, но графиня кинулась домой и убедила Мэйзи написать очередное письмо[820].

На пути к Генриху Гиммлеру было не миновать Эрнста Кальтенбруннера, главу Имперской службы безопасности. Это имя было знакомо Мэйзи. Именно он сразу после аншлюса вышвырнул их с Элизабет из своей канцелярии. Недолго думая Мэйзи написала ему. Германская армия отступала на всех фронтах, и поэтому ответ был более или менее сердечный: если она обратится напрямую к Генриху Гиммлеру, он передаст ее прошение[821].

Через некоторое время в замок Шаффгош наведались два гестаповца. Мэйзи испугалась худшего, но ей сообщили, что мужа скоро освободят, вернут в Вену, и передали его первое после ареста письмо, не проверенное цензурой. Оно заканчивалось словами: «Каждый день, каждый час думаю о тебе… Обнимаю, целую тысячу раз»[822].

Мэйзи так и не узнала, что именно побудило Генриха Гиммлера все-таки подписать распоряжение об освобождении: тень ли Сталинграда, влияние ли нациста – родственника графини Шаффгош, внутренние ли склоки нацистской бюрократии, пятилетняя ли борьба женщин Гогенберг или ощущение, что на шее все крепче затягивается веревка[823].