Шрифт:
Закладка:
Звякнули кубики льда в стакане доктора Морса, точно аплодисменты, мои же стучали о стекло в моей дрожавшей руке.
— То есть урезать фонды не планируется?
Он нахмурился.
— Не волнуйтесь, Руб. У вас нет причин волноваться… тем более что вас и без того уже урезали.
Должно быть, на моем лице отразился страх, поскольку декан добавил:
— Не берите в голову, ради бога, не берите в голову. Я всего лишь пытался разрядить обстановку шуткой про обрезание.
Я выкашлял смешок, и декан продолжал, уже серьезнее:
— Я вам обещаю, Руб, вас не урежут и не сократят. Но нас, историков, грабят.
— Почему именно нас?
— Потому что наш факультет — исключение. Так было всегда. Историки богаты. Наш бюджет — предмет зависти математиков, даже физиков и геологов. Потому что мы не транжирим средства. Но администрация и ректор имели наглость не согласиться: мне было сказано, это-де оттого, что мы не берем новых сотрудников. Представляете? Вы представляете, что, оказывается, можно сердиться на того, кто держится бережливости, если взять лишь одно из несметного множества наших достоинств?
— Нет, не представляю, — только и ответил я, но подумал другое: последним он взял на работу меня, я единственный новый сотрудник нашего факультета со времен Хиросимы и Нагасаки.
— В общем, — продолжал доктор Морс несколько рассеянно, — именно это они и сделали: упрекнули меня в недостаточной расточительности. Сказали, что я должен взять кого-нибудь на работу или накопленные нами средства отберут и передадут кому-то другому. Факультету, который, скажем прямо, все профукает. Между нами говоря, подобное требование — чистое вымогательство. И угроза, ну да уж ладно. Вот так теперь ведут дела в университете: к преподаванию все чаще относятся как к бизнесу.
— Кажется, к этому все идет.
Доктор Морс выдохнул дым, повернулся к стене, лицом к картам.
— И хотя мне, признаться, по душе родственная камерность нашего факультета, выбор очевиден: лучше взять нового научного сотрудника, чем признать поражение и передать нажитые с таким трудом деньги Дриггерту с аграрного или, боже упаси, Памплеру с факультета физической культуры.
— То есть мы возьмем нового сотрудника?
— Возьмем. Повесим на двери табличку: «ТРЕБУЮТСЯ РАБОТНИКИ, ОБРАЩАЙТЕСЬ НА ФАКУЛЬТЕТ».
— Есть какие-то конкретные требования?
Я вообразил себе табличку с надписью: «ЦВЕТНЫМ, ИРЛАНДЦАМ И СПЕЦИАЛИСТАМ ПО ЕВРОПЕЙСКОЙ ИСТОРИИ ПРОСЬБА НЕ БЕСПОКОИТЬСЯ», но уже перебирал в голове пожелания к кандидатам и то, чего не хватало факультету: Ближний Восток, Юго-Восточная Азия, Византия, противник исторического оптимизма, демография, историография, сотрудник-индофил, сотрудник, говорящий на хинди, сотрудница.
— Требований нет. Есть ограничения. Ограничили нашу независимость. Сообщили мне, что, раз мы такие богатые, наш факультет обязан взять сотрудника, который параллельно будет вести занятия на другом факультете — на факультете, каковому не удалось скопить столько же, сколько нам. И раз ему это не удалось, надо его поощрить.
— Мне кажется, это несправедливо.
— Вам не кажется. Справедливость — слишком ясный и честный принцип, он не для этих людей. Они оперируют понятиями «кросс-листинг», «междисциплинарный подход». Оптимизация, эффективность. Я так понимаю, это будущее: многофункциональность, приписка к разным коллективам. Не удивлюсь, если через несколько лет вам поручат готовить студентов к экзамену на бухгалтера. Разумеется, они согласятся на любую помощь: в отчетах у них бардак.
Он опустил голову, словно указывая на бардак, но стол его пустовал.
— А моя-то какая роль?
Доктор Морс встрепенулся, посмотрел на свой стакан.
— Помешать этому посягательству мы бессильны, следовательно, в течение семестра будем приглашать соискателей, устраивать собеседования, пусть проводят занятия, читают открытые лекции. — Декан подался вперед. — В этом и заключается ваша роль, Руб.
— Моя?
— Я позвал вас, чтобы попросить об одолжении.
— Буду рад.
Доктор Морс скривился, качнул стакан, содовая зашипела.
— Вообще-то это даже не столько одолжение, сколько ваша прямая обязанность, просто выполните вы ее раньше обычного. Как вам, несомненно, известно, все сотрудники факультета по очереди участвуют в работе комиссии по приему новых сотрудников. Поскольку вы на факультете человек новый, ваша очередь должна была подойти еще не скоро — может, вакансии через две-три, но теперешний случай — исключение, и если вы согласитесь сейчас, то в дальнейшем вам не придется заниматься этим повторно. Вы поучаствуете сейчас, а не потом. Выполните свои обязанности чуть раньше.
— То есть мы возьмем нового американиста?
— К сожалению, нет, мы ведь только что взяли вас. Придется нам поискать специалиста в уголках и закоулках европейской истории.
— Европейской истории?
— Я стараюсь убедить себя, что это навязанное нам требование только к лучшему, что оно облегчит тяжкое бремя нагрузки мне и прочим специалистам по истории Европы.
— Тогда зачем мне участвовать в комиссии? Я же не занимаюсь историей Европы.
Доктор Морс пыхнул трубочкой, словно, раздумывая над следующей своей репликой, сначала выпустил ее с дымом.
— Участие в комиссии обязательно. Все сотрудники факультета должны отбыть срок. Специальность кандидата в данном случае роли не играет. Большинство и так загружено по полной, и в комиссии им предстоит заседать в следующем семестре. Например, мы с доктором Хиллардом не только примем участие в работе комиссии вместе с вами, но и будем заседать в комиссии по рассмотрению кандидатур штатных преподавателей, вашей в том числе…
— Я понял. Извините. Буду рад помочь.
Доктор Морс отмахнулся, рассеяв дым.
— Один из кандидатов подает большие надежды. Специалист по истории Европы, медиевист.
— Медиевист?
— Кажется, да. Вроде бы занимается Иберией. Пятнадцатым веком. В общем, мы хотели бы узнать ваше мнение.
— Мое?
— Особенно ваше.
Это меня озадачило. Он хочет узнать мое мнение о чем? О Средних веках? Это ведь то же самое, что