– О, Ричард! – воскликнула Валери, откладывая вилку. – Ты гений!

Глава четвертая

Валери так и искрилась от нетерпения, точно статическое электричество. Если накануне вечером она и была подавленной и раздраженной, то только до получения сообщения о смерти Фабриса Менара, немедленно сделав вывод о наличии, как это называли раньше, преступного умысла, учитывая скандал с веганским козьим сыром в ресторане. Эта почти детская жажда приключений заразила и Ричарда, несмотря на полное отсутствие инфантильности в его характере, чем он очень гордился.

Заметив намек на интригу, Валери пришла в восторг и вела себя, будто ребенок в первый день летних каникул. Конечно, азарт погони тек в ее крови, принимая во внимание профессию охотницы за головами, которая, очевидно, пользовалась большим спросом. Приключение требовалось ей не меньше, чем очередная доза наркоману, хотя на этот раз оно долго не протянет, как и сам Менар. Ричард точно это знал и чувствовал себя слегка виноватым, придерживая информацию о слабом сердце короля сыров, о чем было известно целой округе. Как и льву в «Волшебнике страны Оз», Ричарду не хватало смелости рассказать обо всем Валери.

– Хорошо спалось? – единственное, что он сумел придумать для завязки беседы, пока вел машину по той же проселочной дороге, по которой они возвращались в гостиницу вчера, но на этот раз куда осторожнее.

– Что? А, да, мы отлично выспались, спасибо. – Паспарту, кажется, тоже согласно кивнул с заднего сиденья. – Хотя тебе следовало упомянуть, что все номера заняты. Я бы нашла другую гостиницу…

– О нет! – Ричард сразу же понял, что его реакция походила скорее на панический вопль, чем на сдержанную реплику учтивой беседы. Эффект усилило то обстоятельство, что он оторвал глаза от дороги и машину занесло, в точности как вчера. – И слышать об этом не хочу, – добавил он, стараясь максимально похоже скопировать тон Дэвида Нивена во время перестрелки и одновременно выравнивая автомобиль.

– Ну и глупо! – хихикнула Валери, заставив Ричарда покраснеть. – Зачем мужчины вообще носят парики?

Осознав, что речь идет не о нем, он задумался над вопросом.

– Полагаю, из нежелания примириться со своими недостатками. Хотя мне об этом никогда не приходилось волноваться. – Ричард понял, что напрашивается на комплимент, как любой другой мужчина среднего возраста, и молча упрекнул себя.

– У тебя чудесные волосы. Но лысина тебе бы точно не пошла, хотя некоторым она даже к лицу.

– Пожалуй, сгодится и так.

– Однако я считаю, что подобные люди что-то скрывают, иногда и от самих себя. Твой постоялец совершенно меняется с накладными волосами, они повышают его самооценку. – Валери умолкла, обдумывая мысль. – Когда женщины увеличивают грудь, то делают это для себя или для других? Наверное, и то и то.

Ричард отбросил идею вернуть комплимент и сосредоточился на дороге впереди, едва слышно за шумом двигателя обронив:

– Удивлен, что ты не заметила этого раньше. Такие вещи обычно выделяются и совершенно очевидны. Я о накладных волосах, конечно, а не о… э-э… – Валери не отреагировала, кажется, даже не расслышав последние слова. – Как думаешь, парики вроде вставных зубов? Клей теряет свою эффективность ближе к концу дня, что-то вроде того?

– Интересно, надевает ли он искусственные волосы, когда садится за написание статьи? – высказала спутница мысли вслух. – Могу поспорить, что да. – Она наклонилась к сумке за своим огромным мобильным телефоном и через пару минут достала то, что искала. – Август Татильон, самый известный знаток кулинарного превосходства во Франции. Глупец.

– Как и многие критики.

Ричард встречал немало таких за свою карьеру киноисторика. Некоторые были истинными энтузиастами дела, другие же скорее напоминали стервятников, которые прятались в темноте и надеялись обнаружить слабость потенциальной жертвы, слетаясь на плохие новости, как на труп. И каждый вел себя так, словно обладал мудростью Соломона. Ричард же считал их надменными убийцами радости. Лично он никогда не видел фильмов, в которых не мог найти хоть каких-то достоинств, и такое положение дел его вполне устраивало.

– Появился его последний отзыв, – с вернувшимся энтузиазмом сказала Валери. – Ресторан Les Gens Qui Mangent, Сен-Совер. – Она помедлила, прежде чем продолжить. – Боже мой.

– Что там?

– Заголовок гласит: «Король умер, но был ли он когда-нибудь жив?»

– Ого. Звучит не особенно уважительно, учитывая обстоятельства, – поморщился Ричард и поторопил Валери, которая начала читать про себя: – Ну?

– Ой, прости. Итак. – Она откашлялась. – «Я опаздывал на свой поезд. Как всегда, вокзал Монпарнас переполняли неприкаянные путники города, который пришел в упадок». Кажется, он считает себя вторым Виктором Гюго. «Не сумев уделить времени на обед в своем привычном ресторанчике Четырнадцатого округа, я купил готовый сэндвич в упаковке из ларька зала ожидания: обычный багет с ветчиной, простой jambon beurre. Увы, тесто оказалось рыхлым, а начинка и вовсе лишь оскорбляла своим существованием напрасно погибшую свинью. Масло же сделали явно из свернувшегося молока».

– Как думаешь, он обязан так подробно описывать любую свою трапезу? Наверное, это крайне утомительно.

– Хочешь послушать, что дальше? – спросила Валери, явно подводя к кульминационному моменту.

– Давай.

– «И все же это было лучшее из того, что я попробовал за день».

– Жестоко.

– «Блюда знаменитого шеф-повара, да и вообще любого повара, как и каждого, кто готовит еду для других, – это воплощение их личности, отражение их характера, – продолжила зачитывать Валери. – Это их душа, поданная на тарелке; само обнаженное сердце, вырванное из груди; суть их существования. Посему с грустью вынужден объявить, что Себастьен Гроссмаллард больше не великий и ужасный мастер французской кухни. Он просто ужасный. Пустая оболочка, не содержащая жизненной силы, повар-зомби. Его звезда не закатилась, а просто выгорела от вспышек бессмысленной злобы, уничтожая в процессе другие светила, которые сияли на небосклоне…»

– Да уж, месье Татильон правду говорил, что это некролог, – покачал головой Ричард.

– И даже хуже.

– А мне показалось, что ужин вполне удался. Обжаренные в шампанском гребешки со спаржей были…

– «…оставив от них выжженные комья, как прибрежная галька после экологической катастрофы».

– Ну, не знаю. Равиоли с телятиной…

– «Были так недоварены, что казалось, коровы до сих пор плачут от расставания со своими детьми».

– Вот это да! А что там про луковый соус субиз?

– «Напоминал содержимое маслоотстойника».

Пару минут Ричард молчал, переваривая услышанное.

– Что ж, как я и сказал, на мой вкус ужин вышел довольно неплохим.

– Да, но ты же англичанин, – заявила Валери таким тоном, будто национальность автоматически сводила к нулю любое мнение собеседника.

– И что это значит? – не сумев скрыть обиду, спросил Ричард.

– Это значит, что ты воспринимаешь еду иначе, вот и все. Для французов прием пищи – целое событие, приключение, искусство. Для англичан же это способ восполнить калории, простое топливо: заправился – и поехал дальше. Ничего больше.

Ричард хотел бы возразить, что данный стереотип постепенно прекращает быть правдой. По крайней мере, пабы теперь называли гастропабами, если там подавали мясо в собственном соку, а не подливку. Вспомнилось, как в юности дед покидал заведение, если объявление на грифельной доске гласило о тройной обжарке картошки к рыбе. Он отмахивался: «Не собираюсь платить за сожженную еду. Баловство это все».

– Ну, тогда вчерашнее топливо было чертовски хорошим, – угрюмо проворчал Ричард.

Какое-то время они ехали в тишине. Он чувствовал легкую обиду, словно нес ответственность за кулинарное наследие своей нации, Валери же молчала, потому что не имела ни малейшего понятия, что собеседник вообще уязвлен.

– Интересно… – медленно проговорила она, но не стала продолжать мысль.

– Что именно? – в конце концов резко уточнил Ричард.

– Десерт, причина той дурацкой сцены, которая разыгралась при моем прибытии…

– Даже страшно предположить, каким образом его описал Татильон.

– Утверждает, что блюдо спасло вечер от окончательной катастрофы, – с удивлением откликнулась Валери.

– Правда? Могу поспорить, Гроссмаллард не согласился бы с этой точкой зрения.

– А, нет. Извини, я не дочитала предложение. Хочешь послушать?

– Если ты думаешь, что мой примитивный вкус позволит оценить столь сложную кулинарную концепцию.

– Ты о чем?

– Ни о чем. Читай.

Валери снова откашлялась.

– «Итак, мы дохромали до финишной прямой вечера, точно марафонские бегуны, страдающие от невыносимой боли. На десерт должны были подать блюдо, когда-то принесшее повару известность в гастрономическом мире, то есть во Франции». – Ричард раздраженно прищелкнул языком. – «Так называемое парфе де фромаж де шевр а-ля Гроссмаллард. Та искра, которую мы долго ждали».

– Звучит довольно позитивно.

– «Искра от пожара