Шрифт:
Закладка:
– А-а, – протянула Валери, предположительно с ноткой раскаяния.
– Восхищаюсь подобным отношением, – нарушил Ричард повисшее молчание.
Татильон прекратил с тоской вглядываться в темноту за окном и повернулся к спутникам со словами:
– Лучшие блюда Гроссмалларда всегда сосредоточены на вкусовых ощущениях, поражающих с первой же секунды. Это, конечно, правильно, но еще он любит производить драматический эффект. Изумлять театральным представлением, красочной визуализацией. А потому терпеть не может мобильные телефоны. Если все увидят фотографии в соцсетях, то впечатление будет испорчено, удивление пропадет. – Критик постепенно оживал, разглагольствуя о своей теме, и теперь из-подо льда высокомерия проглядывала истинная увлеченность предметом обсуждения. – Лучшие блюда Гроссмалларда не просто безупречны, но также рассказывают историю, помимо гениального вкуса!
– Я читал где-то об этом, – поддержал Ричард, захваченный моментом.
– Это я написал ту статью, – объявил Татильон, и в его тоне вновь проскользнул намек на прежнюю помпезность, несмотря на отсутствие парика.
– Теперь понятно. Тогда что же случилось сегодня с десертом? Почему разразился скандал? На мой взгляд, блюдо смотрелось великолепно.
– Драматичность подачи никто не оспаривает, конечно. Но вот вкус…
– А мне понравилось.
– Даже парфе?
– Да, – нервно ответил Ричард, чувствуя себя так, словно провалил экзамен.
– Но козий сыр…
– Да?
– Он же был веганским! – Татильон едва сдерживал ярость. – Объявить о своем «возвращении домой», а потом оскорбить земляков фальшивым сыром! – последние два слова он выплюнул. – Который не обладал ни вкусом, ни консистенцией, подобающими ресторану, тем более ресторану с мишленовскими звездами. Это же наглая подделка!
– Понимаю, – протянул Ричард, хотя ровным счетом ничего не понимал.
– Нам обещали возвращение к корням, к истокам былой славы спустя много лет. А взамен мы получили… – Знаменитый критик, казалось, не мог подобрать слов. – Мы получили пародию, комедию, фарс!
Ричард решил, что полностью положительного отзыва на открытие ресторана от Татильона можно не ждать, и не хотел бы очутиться рядом с Гроссмаллардом, когда тот будет читать статью. Особенно после его реакции нынешним вечером. Мелькнула мысль, что следует вступиться за шеф-повара, но Ричард не мог отнести себя к экспертам. Его спас телефон, на который начали приходить сообщения. Один из рингтонов звучал незнакомо.
– Это у меня, – пояснила Валери, резко тормозя у ворот гостевого дома. Все вылезли наружу: Ричард с некоторым трудом, Татильон с дипломатом. Она извлекла из-под переноски Паспарту небольшую сумку с вещами на один день, пояснив: – Я оставила багаж в своей машине. Мы можем вернуться к ресторану завтра.
Что-то подсказывало Ричарду: Валери поедет туда в любом случае, однако он задвинул это соображение на задворки сознания, внезапно озаренный пониманием, что отдал ее комнату Татильону в порыве обиды, и протянул, стараясь выиграть время и срочно придумать, куда же поселить оставшуюся без номера гостью:
– Конечно-о.
– Какая жалость. – Она посмотрела в телефон, и ее лицо осветило мерцание экрана. – Моя завтрашняя встреча отменяется. Оказывается, хозяин скончался. Печально, он создавал впечатление приятного человека при звонке.
– Хозяин? Ты что, ну, это?.. – Ричард с трудом держал себя в руках.
– Да, я подыскиваю себе дом. – Утверждение прозвучало холодно, почти как заявление для прессы, а во взгляде Валери невозможно было хоть что-то прочитать. – Нужно убираться из Парижа. – Повисло еще одно неловкое молчание, которое она нарушила, тихо добавив: – Бедный месье Менар.
– Менар? Вы сказали – Менар? – спросил Татильон, стоявший возле ворот в ожидании, пока кто-нибудь их откроет.
– Да. Похоже, он умер сегодня вечером. – Валери взяла переноску с Паспарту и вручила ее Ричарду.
– Пожалуй, это даже к лучшему, – саркастически отозвался критик. – Он поставлял сыр Гроссмалларду.
Глава третья
Ричард, как обычно, прятался за раздаточной стойкой, пытаясь выглядеть занятым важным делом. Если старые фильмы служили убежищем, то сервировка завтрака в гостинице помогала думать. Оставалось замаскировать процесс либо важной позой, опираясь на полированную поверхность столешницы из дубового дерева, как трактирщик тюдоровских времен, либо притворяться, что протираешь несуществующее пятно от кофе. Это давало Ричарду ощущение причастности без непосредственного участия. В распоряжении постояльцев, готовый ответить на любые их вопросы и исполнить любые пожелания, если таковые возникнут, но с достаточно отстраненным выражением лица, чтобы гости дважды подумали, прежде чем обращаться. К счастью, завтрак уже подходил к концу, потому что Ричарда занимали другие заботы.
В отеле сейчас остановилась довольно приличная публика, не такая требовательная, как иногда бывало. Одна пара нетрадиционной ориентации рано проснулась, потому что хотела вместить столько chateaux[9] в один день, сколько возможно. Двое весьма привлекательных мужчин слегка за тридцать, месье Жан и месье Оливье Фонтейны, убрали со стола и сами помыли за собой посуду, пока Ричард вышел, чтобы покормить кур-несушек, как поступал, когда требовалось особенно глубоко погрузиться в размышления.
Периодически он читал, что некоторые владельцы гостевых домов отказывались размещать у себя пары нетрадиционной ориентации из каких-то архаических предубеждений, но не понимал этого. По его опыту, такие постояльцы всегда держали номера в чистоте и порядке, не оставляя ни единого пятнышка. Если бы существовал рынок только для розовых и голубых евро в долине Фолле, Ричард бы только обрадовался.
Молодые гетеросексуальные пары были другими. Обычно на ранних этапах отношений мужская половина чувствовала потребность бить себя в грудь и жаловаться на все в стиле альфа-самцов, пока женская половина, к ее чести, выглядела слегка смущенной. Плюс в нынешние времена почти все парни обычной ориентации отращивали идиотские бороды, как у исследователей Арктики, что означало забитые раковины и сопутствующее раздражение мадам Таблье, femme de ménage[10] этой гостиницы, являвшей собой нечто среднее между бескомпромиссной представительницей простонародья и вышибалой ночного клуба.
Хотя самыми сложными гостями Ричард считал семьи. Сейчас он искоса наблюдал как раз за такими. Они расположились за угловым столиком. Как и многие туристы, работающие супруги, которые редко видели друг друга в будни, на выходные выбрались из Парижа за город вместе с детьми, которых видели еще реже. Печальное зрелище: близкие люди, едва знакомые с привычками друг друга, на пару дней изображающие сплоченную ячейку общества.
Мадам Таблье тоже не испытывала восторга от семей, которые символизировали присутствие детей. Дети же, в свою очередь, означали неизменные крошки на безупречно чистых плитках пола или отпечатки пальцев на стенах. Словно читая мысли, уборщица вошла в зал через двустворчатые двери, позвякивая старым металлическим ведром и выглядя такой недовольной, точно ей поручили отмыть огромную территорию после особенно разгульного музыкального фестиваля. Мать семейства, невысокая, сильно накрашенная блондинка с короткой стрижкой, поприветствовала мадам Таблье, как и супруг, лысеющий мужчина с залихватски поднятым воротником заурядной рубашки регби. Оба посмотрели на опрятно одетых мальчика и девочку, чьи волосы еще влажно блестели после душа, но были причесаны, что не вязалось с размазанным по лицам шоколадом. Дети проигнорировали родителей.
– Что нужно сказать? – не сдавалась мать, выражение лица которой намекало, что няня вылетит с работы, как только семья вернется домой.
– Bonjour[11], мадам, – хором отозвались дети.
– А? А, да. – Мадам Таблье явно захватили врасплох. – Bonjour. Убедитесь, что ничего не уронили на пол. – И она поспешила удалиться в сторону узкой лестницы, но через несколько ступеней вынужденно вернулась, чтобы пропустить Августа Татильона, после чего заковыляла наверх, совершенно не впечатленная важной особой.
Критик снова нацепил накладные волосы, и с ними возвратилась манера держаться, задрав нос. Ричард теперь относил это скорее не к проявлению высокомерия, а к попытке найти такое положение, чтобы парик не соскальзывал. Татильон приблизился к раздаточной стойке, снова двигаясь плавно, будто паря над полом, как в ресторане прошлым вечером.
– Доброе утро, месье. Надеюсь, вы хорошо выспались, – поприветствовал Ричард гостя дежурной фразой. Иногда он произносил ее даже несколько раз. Что поделаешь, пустые беседы не были его коньком.
– Ну, я лег довольно поздно, так как писал статью про открытие ресторана Гроссмалларда.
– Удачно получилось?
– Настолько удачно, насколько может быть удачным некролог, – последовал зловещий ответ. – Хотя не исключаю, что по нынешним временам это сочтут дурным вкусом. – Татильон наклонился ближе. – Насчет, э-э, прошлого вечера, месье… –
