Шрифт:
Закладка:
Я крест воздвигну. И останусь.
Увижу я оттуда колесницу,
Что мчит могучий вещий вол,
И огненную крепкую десницу,
И Рим бессмертный, и Подол!
Нурсултану Назарбаеву
Не вечно ничего под небосводом -
Се бытия езмь мудрый базис.
Любим он был своим народом
За то, что степь преобразил в оазис.
А ныне сносят памятник ему,
И жгут покрышки, акиматы.
Ему, что превратил страну в тюрьму,
Хвалу не воздадут уже солдаты.
И тьма и хаос захлестнули жилы.
О древний ты степной старик!
Ты был как колосс глиняный, как миг,
Как идол, что оберегали старожилы!
Ныне ты покинут, одинок.
И в мечтаниях великих, небожитель,
Лавровый рисовал себе венок…
Но вот падёт твоя обитель!
Юрты очистительным огнём горят,
И снег морозит больно лапы,
И духи патриархальной вольности парят,
И рвут рубахи на груди сатрапы!
Колумбийские этюды
В Боготу солнечную цветы я носил,
К креолке хорошенькой бежал со всех сил.
Не расцвела ещё бальса в горах,
А жизнь пронеслась стремглав на парах,
Как кондор, что с высоты лицезрел
Путь на земле – несчастных удел.
Земная тропа через джунгли и реки
Не приведёт в Эльдорадо, но сомкнёт тебе веки.
Конкистадор,не править тебе гордым народом,
Пусть каравелла твоя несётся к чёртовым водам!
Не видеть тебе колибри прекрасных,
В златых слитках отраженья рептилий опасных.
Кровавых богов, кому уподобляются смертные сами
Забьют аркебузами, мачете, веслами.
И водрузят в рощах священных кресты,
И обагрятся черною кровью персты.
Индеец,хоть библейские символы всюду ты зреешь,
По библейским канонам жить ты смеешь.
Эскобаровым зельем хочешь скрыть себе вены,
Или с блудницей забыться в стенах Картахены.
Ведь она, порочной не боясь наготы,
Кажется чище, светлее ханжи Боготы,
Куда цветы из Европы я приносил,
К милой креолке бежав со всех сил!
Тебя встречаю я в темнице…
Тебя встречаю я в темнице,
Но радостно, как стоик, я гляжу
На пирамиды снежные – уездные гробницы,
Что мраморно сияют на пляжу.
И видится мне свет в конце туннеля,
И видятся Амазонии цветущие сады.
И музыка прелестней Амадея
В Сахаре приведет к источнику воды.
Нужна ли мне твоя amore,
Когда здесь столько дивных уголков?
Любовь твоя – как пищей стать волков,
Или как утонуть мне в Средиземном море!
Найду любовь – я смерти уподоблюсь.
Уж лучше убежать во сны,
Залечь в иллюзии берлогу до весны,
Где пережду напасти, испытанья.
И тропики удушливых терзанья
Мне будут как тумбуктские дворцы!
Просидеть в квартире сутки…
И не видеть злата дня?
Эти Бродского минутки
Как для жизни западня!
И не видеть крыш старинных
(Нет, не из своего окна!)
Площадей, степей картинных
Из соцветий волокна?
Брось сомненья и терзанья
И к мечтам скорей иди.
На свое ты увяданье
Не смотри и не веди!
Зрить не надо деградатов,
Что живут в твоем мозгу!
Бойся серости солдатов,
Что сломят в тебе "Могу!".
Сон
Мне снилась дева по ночам,с ромашками в руках.И синий цвет ее глаза с небесным куполом роднил. И тихий звон… Могильный прах тоскою русскою манил. А вокруг – разрушены кресты, и покосились сёла. Крапивой заросли версты, где жизнь была весёла. И церкви кажутся пусты: все в злате – но нету Бога! Леса порублены густые – там пни торчат убого. И дева упивалась та кровавыми слезами; в грязи была ее пята, а руки – повязали. И страшен крик из уст ее: "От сна очнитесь! Погибну я, творение сиё, спаси меня, мой витязь!" Холодный пот пробил тотчас, и колокол ударил. Очнулся я – седьмой уж час. А сон – на десять лет состарил.
А точно это – сон?
Весна в уездном городе
По кривым дорожкам мчит вперёд трамвайчик;
Тягает товарняк вагон во сто потов.
Лужи – как озёра, и из солнца зайчик
Прыгает по крышам, веселя котов.
Колокольный звон струится песней
В шумный муравейник ниточкой одной.
Тополям в дворах хрущевских что не тесней,
То уютней, как в семье родной!
Под гул моторов едва слышно,
Как у "КБ" воркует пара голубков.
И играют дети у берёзы пышной -
У дворянки стройной, что сошла с лубков!
В улочках старинных бьют фонтаны
Коммунальной нечисти, и хочется бежать…
Ах особняки старинные, залечивайте раны!
Не должен ли градоначальник вас заново рождать?
Из окон Консерватории музыка играет,
Цоколи могильные сияют в высоте.
На самокатах по проспекту молодёжь виляет,
И обнимаются влюблённые в наивной простоте!
Скверик городской преобразился:
Раньше был понурый, а теперь живой!
Кто-то на скамейке в шахматы сразился,
Кто-то в телефоне,кто бредёт домой.
Радуйтесь, ребята – сирень благоухает!
Позади унылость, впереди листва.
Бутоны не случайно в Пасху расцветают,
И воздух лучезарен, и Волга так чиста
Поволжские этюды
Во тьму уходит станция моя…
В плацкарде мчусь я в годы молодые!
И жанибекские пустынные поля,
И озинские степи золотые
Бегут пред юношеский оком.
Снуют проводницы… Тёплое одеяло под боком…
Вот воды Эльтона в утренних лучах сверкают
Как серебристый клинок калмыцкого ножа.
Вот села дивные мелькают,
В любознательную душу уныние ложа.
Лети по широкой степи, моя душа,
Где орды Стеньки Разина гуляли,
Где народы степей, криками друг друга глуша,
На шумных пирах в шатрах пировали!
Где степные стервятники клевали поверженных очи!
Лети, от баскунчакских степей к средневолжскому ковру травяному!
Лети в плацкардном вагоне под покровом ночи
К земном Эдему, под колыбель комара кровяного!
Дальняя дорога…
Дальняя дорога,
Запах степных трав…
Словно дева-недотрога
Яблоня стояла у порога,
Жару июльскую застав.
Купеческий дворец-избушка
Временем безжалостным крушим.
В старинной улочке церквушка
Сверкает куполом большим.
Там я вижу Идеал
Средь группы прихожан изнеможденной:
Не златой телец он,не Ваал -
Он Спаситель, Девою Рожденной!
