не видно. Подходит к Палычу, шепчет ему что-то, он кивает и дает ей слово. — Перед поездкой сдать всем анализы, за три дня до явиться в медкабинет с баночками мочи, кровь у вас возьмёт Алена Викторовна.

— А почему сама Алена Викторовна нам это не сказала? — спрашивает Серёга, и мы с парнями переглядываемся. Ромео, блин.

— Потому что на базе будет свой врач, Алена Викторовна не едет, и за все данные о вашем здоровье буду отвечать я. Ещё вопросы?

— Вы тоже едете? — спрашиваю, не подумав. Вопрос сам с языка соскакивает.

— Нет, Ковалёв, я буду издалека за ваши данные отвечать и смотреть, чтобы было с вами все в порядке.

Она кивает тренеру, пока пацаны ржут, а я голову опускаю и усмехаюсь. Да что ж ты кусаешься постоянно, а…

— Ну что, Коваль? — подъезжает Сава, когда Палыч говорит прокатить пять кругов для разминки. — Всё-таки зацепила, да?

— Да херня какая-то происходит, Сава, я сам не пойму, чё со мной.

— Слюни у тебя на неё текут и член стоит, ясно же чё, втрескался ты походу.

— А ты сам-то давно таким экспертом стал? Сколько над коротышкой издевался, пока не дошло, а?

— Ну так ты тоже вроде как на коротышку мою поглядывал. Но не шибло так, как сейчас, правда?

Втрескался. Точно. В ту, с кем даже не общался. Как такое вообще возможно? Чтобы вот так в секунду по стене от неё размазало? Я всю ночь на неё во сне любовался, это уже помешательство какое-то, я с трудом реальность от фантазии отличаю.

А она ещё колючка такая как назло, на обычные вопросы укусами отвечает, не улыбнется лишний раз, взгляд свой стервозный всегда держит, слабину не даёт. И как назло этим всем манит, как магнит, и я ведусь как дурак, даже не пытаясь сопротивляться.

— Вы чё такие вялые! — орёт Палыч, заметив, что желания заниматься ни у кого нет.

— Так нас Ольга Сергеевна вчера так умотала, что сегодня сил даже жить нет, вы бы попросили её с нами помягче, у нас помимо ее тренировок ещё лёд есть! — возмущаются пацаны.

— А вы в спорт работать пришли, или просить, чтобы вас жалели? — на трибунах сидит, смотрит, не ушла, значит. — Хотите, проведу вам бальные танцы, раз вы такие нежные.

Бля… Ну что за девушка такая невозможная. Не язык, а лезвие, режет и режет каждой репликой, не жалея. И пофиг ей, что нас двадцать три здоровых мужика, а она одна дюймовочка мелкая, знает, что выше каждого из нас, в своих силах уверена.

— Работать будем, Ольга Сергеевна, — говорю, глядя на нее с прищуром, — без жалоб.

— Надеюсь, Ковалёв, — кивает, и демонстративно с трибуны уходит. — Простите, Виктор Павлович, я их потяну в следующий раз, чтобы мышцы не забивались так сильно, — говорит тренеру, проходя мимо, а у меня от одной мысли волосы дыбом. Потянет она нас. Я бы сам её… кхм… потянул.

Палыч всю тренировку на нас вызверяется, что мы никакие, работать не хотим. Опять за сборы напоминает и почти выгоняет нас со льда, недовольный. А мы и так все из последних сил пытались, но только к третьему часу мышцы размялись и боль почти ушла.

Иду в медпункт, хочу попросить мазь какую-нибудь разогревающую, потому что всё прошло, а шея странно ноет, потянул наверное, не заметил даже когда. Открываю дверь без стука и тут же закрываю обратно, ухмыляясь. Слышу там недовольство одной злобной невысокой тренерши, и усмехаюсь ещё веселее. Ну, кто ж знал, что именно в этот момент ей укол наша Алёнка ставить будет? Ещё и хорошо так, стоя, прямо нужным местом к двери. Я, конечно, рассмотреть не успел особо, слишком нагло было бы с моей стороны, но кусок какой-то татуировки, выглядывающей из штанов, заметил. Теперь же точно хер усну… Мало того, что задница у нее что надо, так ещё и думать буду, что там за рисунок у нее изображен. И, бля… Мне жизненно необходимо узнать, что там.

— Манерам вы не обучены, Ковалёв? — налетает на меня, только открыв дверь кабинета. Злая, губы поджаты, а я на глаза залипаю, потому что кепки нет, видно всё так хорошо, что мурашки. Зелёные! Не показалось, значит. Яркие такие, как будто их изнутри кто-то фонариками подсвечивает. Интересно, свои такие, или линзы носит? Я таких глаз ещё никогда не видел… — Ковалёв, вы разговаривать разлучились?! Я спрашиваю, стучать не учили?

— Ольга Сергеевна, ну что ж ты колючка такая, а? Не постучал, каюсь, в это время тут никого кроме мужиков нет, не привык ещё, что в команде теперь есть девушка и что нужно это иметь в виду. Не кричи, я почти ничего не видел.

— Вы хамло, Ковалёв. И хватит мне «тыкать», я вам не подружка.

Разворачивается и уходит, прихрамывая, а я залипаю опять, стою, как вкопанный, пока она за угол не заворачивает. Вот дерьмо, а, как магнитом тянет, хоть ты убей, не могу заставить себя голову отвернуть, а мимо Колос идёт и посмеивается, они на пару с Савой заебали меня уже, в один голос орут, что втрескался.

Захожу в кабинет, Аленка вся грустная сидит, но спрашивать, что случилось, не хочется. Лучше Серому маякну, что принцесса его без настроения, пусть яйца в кулак сожмет и пойдет покорять медицинский персонал.

— Алён, дай чем шею намазать, болит, зараза, потянул, походу.

— Иди переодевайся, я тебе тейпы наклею для фиксации.

Переодеваюсь быстро, пока на Кроху залипал, почти все парни уже по домам разбежались, не отвлекает никто разговорами. Быстро в душ, собираю сумку и обратно к Алёнке, задерживать её тоже не хочется, вечерняя тренировка поздно заканчивается, она только из-за нас тут торчит.

Иду по коридору уже в полной боевой готовности, шею зафиксировали, даже обезбол вручили, чтобы ночью не мучился. А я буду, жопой чую, что буду мучиться, только не от боли в шее, а от той самой картины, которая мне наверняка сниться будет. Не то чтобы это сильно похоже на мучение, но всё-таки.

Замечаю в холле коротышку Савы, пока он по телефону кому-то что-то орёт, она рядом стоит дрожит как воробей в его толстовке. Замечает меня, улыбается, бежит, руки раскрыв, и я обнимаю её крепко, в макушку мокрую целую и по