Кстати, Урсула Ротбауэр, переодевшись в кокетливое коротенькое платье, на радость Николаю Свистухину всё же пожаловала на вечерний ужин. Однако чтоб «переводчик Шпилер» особенно не раскатывал губу, немка пришла не одна, а с каким-то своим дальним родственником. Бойкий толстенький мужчина в клетчатой рубашке и щегольской баварской шляпке, который представился, как Томас Гюнтер во время трапезы минут десять общался с Всеволодом Михайловичем, естественно с помощью своей родственницы. Не знаю о чём там шла речь, но когда в ресторане заиграла музыка и начались зажигательные танцы, ведь баварское пиво за тяжёлыми дубовыми столами текло рекой, Михалыч поспешил перебраться за мой столик.

— Молодёжь, — обратился он к Александрову, Скворцову и Ковину, — идите пока потанцуйте. Полезно, танцы жирку не дают завязаться.

— Сказали бы просто, что с Иваном хотите один на один поговорить. Чё мы дурные на трезвую голову здесь плясать? — Пробурчал обиженно Боря Александров, и вместе с товарищами, которым я пить пиво не позволил, пошёл на выход из ресторана.

— Я смотрю, ты молодых контролируешь, правильно, — хмыкнул Всеволод Михалыч и, придвинувшись ближе, зашептал. — Толстяк предлагает провести дополнительно к серии игр со сборной ФРГ ещё три коммерческих матча с местными командами: в Аугсбурге, в Кауфбойрене и в этом, как его чёрт, в Бад-Тёльце. Эти городки все рядом с Мюнхеном. Один мачт можно сыграть завтра 11-го, второй 13-го и третий 16-го перед самым отлётом.

— Идея интересная, — задумался я. — А что по оплате?

— Да не пойму я нифига, — признался Бобров. — Проценты какие-то, переводчица толком не может объяснить. Пойдём вместе с ним поговорим. — Старший тренер кивнул на парочку «баварских родственников-заговорщиков». Кстати, пока мы шептались, к фрау уже пару раз успел подкатить Коля Свистухин, намека ей на медленный «танцен».

Толстяк, то есть Томас Гюнтер, и вправду что-то темнил. Он предлагал заплатить нам 50 % с прибыли. В таком случае очень важно чётко уяснить — что в частном конкретном случае считается прибылью? Деньги за вычетом аренды ледового дворца, или остаток после уплаты полных затрат на хоккейный матч, которые могут включать и расходы на рекламу, и транспортные расходы и налоговые отчисления со страховкой, работу медицинской бригады, а так же бригады судей, плюс гонорар самого организатора мероприятия Гюнтера. Было о чём подумать. Поэтому я попросил, чтобы фрау Урсула пошла потанцевать, ручку, бумагу и карту республики Бавария.

— Прайс про тикет? — Спросил я первым делом у шустрого толстяка, цену за билет.

Гюнтер поохал, поахал, кому-то помолился и написал, что 20 дойч марок.

— Примерно 6 долларов, — сказал я Боброву. — Полный дворец — это около 4 тысяч болельщиков, значит, на выходе получаем 24 тысячи долларов за игру.

— Хорошие деньги, считай дальше, — оживился Всеволод Михалыч.

— Есть такая идея. Ди идее. — Я подмигнул баварцу. — Морген, то есть завтра в субботу, в замстаг, в 16.00 мы сыграем два периода, то есть шпилен цвай период в Бад-Тёльце, в 18.00 шпилен цвай период в Кауфбойрене и в 20.00 шпилен цвай период в Аугсбурге. Драйсигтаузенд, то есть тридцать тысяч долларов уэсэй унзер — наше, остальное ваше. — Эти цифры я написал на бумаге. — И транспорт, дер бус, тоже ваш.

От моей «математики» Гюнтер чуть под стол не упал, затрясся и залепетал:

— Найн драйсигтаузенд, нихт, найн, но!

— Ес, если спит ОБХС, — настоял я на своём, то есть на нашем общем кармане. — Денкен, думай быстрее, пока твою Урсулу «переводчик Шпилер» не захомутал. — Я кивнул на танцпол, где Свистухин уже вовсю шёл в атаку.

— Ес, денкен, — поддакнул, хитро прищурившись, Всеволод Бобров. — Окей Гюнтер, — старший тренер протянул руку баварскому коммерсанту.

— Томас. Реклама: ихь кемпфен ауф айс. — Я показал коммерсанту боксёрскую стойку, сказав при этом на ломанном немецком языке, что буду драться на льду для привлечения зрителей. — Гут кемпфен. Окей?

— Нихт, найн, но, — упрямо пробубнил Томас Гюнтер.

«Тяжёлый пошёл клиент», — подумал я и не ошибся. Почти час мы «бились» за каждый пфенниг с Гюнтером, который успел поплакать, посмеяться, сымитировать сердечный приступ, и один раз спел «Катюшу». В его исполнении на сильно искажённом русском языке народный хит лично для меня прозвучал примерно так:

Распускались яблони и сушки,

Растеклась молочная река.

Выходила на берег Катюшка,

Наготой смущая рыбака.

Затем по личной просьбе баварца я сплясал с Урсулой модный танец «Шизгару», национально-народный — цвайфахер и общедоступный «Can't Help Fallin InLove» в исполнении Элвиса Пресли, но безрезультатно. Даже Всеволод Михалыч Бобров кое-что стал немного шпрехать на ихнем заграничном языке и периодически вставлял отсебятину: «Я, я, гут, гут, драйсигтаузенд ферфлюхте швайне». Не знаю, чем бы закончилась встреча «высоких договаривающихся сторон», но к исходу третьей двадцатиминутки наш старший тренер внезапно предложил «баварскому вымогателю» партию банок красной икры по 8 баксов за штуку. Сначала Томас и Урсула взяли небольшой тайм-аут, а затем, к нашему облегчению, мы ударили по рукам, договорившись и по икре, и по хоккею.

— Что ж ты, Михалыч, раньше-то молчал? — Спросил я осипшим голосом, когда мы поднимались на третий этаж к нашим гостиничным номерам.

— Запомни, студент, козыри на руках всегда надо держать до последнего, — таким же осипшим голосом ответил Бобров. — Но если честно я про икру эту просто забыл.

— Ладно, проехали, — пробубнил я, тем более сам должен был вспомнить про икру. — Нам завтра ещё переводчика из КГБ Виктора Алексеевича нужно будет уговорить. Пошёл, набираться моральных сил.

Глава 3

К моему изумлению на следующий день в субботу 11 марта наш переводчик Виктор Алексеевич согласился на дополнительный заработок почти без сопротивления. Единственное, он попросил как-то обосновать предстоящие хоккейные матчи. Лично я предложил обозвать «шабашку» — серией открытых тренировок в целях популяризации советского образа жизни и пропаганды коммунистических и общечеловеческих ценностей.

В автобусе по дороге на первую коммерческую игру в маленький баварский городок Бад-Тёльц я поинтересовался у Всеволода Михайловича, что ему известно про немецкую хоккейную Бундеслигу? На что получил вполне ожидаемый ответ: «А пёс его знает, что это такое». Поэтому я пересел поближе к водителю автобуса и через переводчицу Урсулу Ротбауэр, которая сегодня была в красном, облегающем аппетитную фигуру платье, спросил у шофёра:

— Что собой представляет хоккей у вас в ФРГ?

— В Бундеслиге играет девять команд, — перевела мне ответ «водилы» Урсула. — Шесть клубов базируются в республике Бавария, два из федеральной земли Северный Рейн-Вестфалия и одна маленькая команда Бад-Наухейм из федеральной земли