которые церковные авторы отвергают как «ереси», первоначально не были таковыми, но, по крайней мере, в некоторых местах, были единственными формами новой религии, то есть для этих областей они были просто «христианством». Также существует вероятность, что их последователи… с ненавистью и презрением смотрели на ортодоксов, которые были для них ложными верующими[50].

Критики Бауэра, особенно британские ученые Тернер[51] и Робертс[52], указали, что он упрощает ситуацию и не обращает внимания на свидетельства, не соответствующие его теории. Несомненно, предположение Бауэра, что в некоторых христианских группах те, кого позднее объявили «еретиками», составляли большинство, противоречит даже собственным заявлениям гностиков: они обычно характеризовали себя как «немногие» по отношению ко «многим». Но Бауэр, подобно Ионасу, открыл новый путь для понимания гностицизма.

Находка в Наг-Хаммади открыла, как и предвидел Доресс, новую эпоху в исследованиях. Первой и самой важной задачей было сохранить и опубликовать сами тексты. Международная команда ученых, включавшая профессоров А. Гиломона и А.-Ш. Пюэша из Франции, Г. Квиспелла из Нидерландов, В. Тилля из Германии и И. Абд аль-Масиха из Египта, совместно опубликовала в 1959 году Евангелие от Фомы[53] Многие участники этой команды работали совместно с профессорами М. Малининым из Франции, Р. Кассером из Германии, Дж. Занди из Нидерландов и Р. Вильсоном из Шотландии над изданием текстов Кодекса I. Профессор Джеймс М. Робинсон, секретарь Международного Комитета по Кодексам Наг-Хаммади, собрал команду ученых из Европы, США и Канады для подготовки факсимильного издания фотографий[54] и полного научного издания всей находки на коптском и английском языках. Робинсон послал копии рукописей и переводов коллегам в Берлин. Там участники Berliner Arbeitskreis fur koptisch-gnostische Schriften (Берлинской Рабочей Группы для Коптских Гностических Текстов), кружка, включавшего таких выдающихся ученых как профессора ГМ Шенке, К.М. Фишер и К.В. Трегер, в сотрудничестве с другими, Е. Хенхеном, В. Шмитальсом и К. Рудольфом, выпустили издание на коптском и немецком языках, а также многочисленные комментарии, книги и статьи.

Что может это богатство нового материала рассказать нам о гностицизме? Изобилие текстов — и их разнообразие — затрудняют обобщения, а прийти к консенсусу еще труднее. Признавая это, ныне большинство ученых согласны, что то, что мы называем «гностицизмом», было широким движением, вытекавшим из различных традиций. Некоторые тексты описывают многочисленные небеса, с магическими паролями для каждого, и этого уже ожидали ученые, знакомые с трудами критиковавших гностицизм отцов церкви, но многие другие, к их удивлению, не содержат ничего подобного. Большая часть открытой в Наг-Хаммади литературы, несомненно христианская, однако некоторые тексты не показывают христианского влияния. Некоторые позаимствованы непосредственно из языческих источников (и могут вовсе не быть «гностическими»), другие широко используют иудейские предания. По этой причине германский исследователь К. Кольпе поставил под сомнение исторический поиск «истоков гностицизма»[55]. Этот метод, настаивает Кольпе, ведет к бесконечному поиску постоянно удаляющихся «истоков» и ничего не добавляет к нашему пониманию того, чем же гностицизм был в действительности.

Недавно несколько ученых начали поиск импульса для развития гностицизма не в понятиях его культурного происхождения, но в особых событиях или опыте. Профессор Р. М. Грант предположил, что гностицизм возник как реакция на разрушение традиционных религиозных представлений — иудейских и христианских — после разрушения Иерусалима римлянами в 70 году[56]. Квиспелл предложил искать исток гностицизма в потенциально универсальном «опыте я», спроецированном в религиозную мифологию[57]. Ионас предлагал типологическую схему, описывающую гностицизм как особый род философского мировоззрения[58]. Британский ученый Э. Р. Доддс охарактеризовал гностицизм как движение, писания которого вытекали из мистического опыта[59]. Гершом Шолем, выдающийся профессор иудейской мистики в Еврейском Университете в Иерусалиме, согласился с Доддсом, что гностицизм включает в себя мистическую спекуляцию и практику. Прослеживая современные развитию гностицизма эзотерические течения в раввинистических кругах, Шолем называет их формами «иудейского гностицизма»[60].

Сегодня те, кто исследует тексты Наг-Хаммади, озабочены не столько созданием всеобъемлющих теорий, сколько детальным анализом извлеченных из земли источников. Есть несколько различных видов исследования, каждый из которых рассматривает особые группы текстов, соответствующие поставленной задаче. Один из видов исследования, рассматривающий взаимоотношения гностицизма с эллинистической философией, в первую очередь обращает внимание на те тексты Наг-Хаммади, которые могут иллюстрировать эти взаимоотношения. Помимо Еанса Ионаса большой вклад в этот аспект исследования внесли британские ученые А. Д. Нок[61] и А. X. Армстронг[62], и такие американские исследователи, как профессора Бентли Лейтон[63] из Йельского Университета и Гарольд Аттридж из Южного Методистского Университета[64]. С другой стороны, профессор Мортон Смит из Колумбийского Университета, работы которого связаны с историей магии, исследует источники, свидетельствующие о магических практиках[65].

Другое направление исследований рассматривает гностические тексты из библиотеки с формально-критической точки зрения. Начало этой работе положили Дж. М. Робинсон и Г. Кёстер в своей книге Trajectories Through Early Christianity[66] Другие исследуют богатый символизм гностических текстов. Например, французский ученый М. Тардье проанализировал гностические мифы; профессор Шотрофф рассмотрел гностические рассказы о силах зла[67]. Многие их американские коллеги внесли свой вклад в литературный анализ гностических источников. Профессор Ф. Перкинс исследовала их жанры[68] и образность[69]; профессор Джордж Мак-Рэй многое сделал для понимания гностических метафор[70], мифа[71] и литературных форм[72]; вместе с другими, включая Квиспелла и профессора Б.А. Пирсона, он продемонстрировал, как отдельные гностические мифы заимствуют традиционный для иудаизма материал[73].

Третье направление исследования (которое зачастую тесно связано со вторым) рассматривает взаимоотношения гностицизма с его религиозным окружением. Тогда как Шолем, Мак-Рэй, Квиспелл, Пирсон (я называю только некоторых) продемонстрировали, что некоторые гностические источники широко ссылаются на иудейские предания, другие авторы поставили вопрос: что гностические тексты говорят нам об истоках христианства? Помимо перечисленных выше в поиске ответа на этот вопрос приняло участие множество ученых, включая профессоров Р. М. Гранта и Э. Ямаучи в США, Р. Вильсона в Шотландии, Г. К. Стида и X. Чедвика в Англии, В. К. ван Унника в Нидерландах, А.-Ш. Пюэша и др. С. Петремен во Франции, А. Орбе в Испании, С. Араи в Японии, Ж. Менара и Ф. Виссе в Канаде, и в Германии, помимо участников Berliner Arbeitskreis, А. Бёлига и др. К. Кошорке. Поскольку мои собственные исследования также попадают в эту категорию, то есть гностицизм и раннее христианство, я выбрала в первую очередь христианские гностические источники в качестве основы для настоящей книги. Почти не рассматривая вопрос о происхождении гностицизма, я