— Хорошо, очень хорошо, — документ о создании газеты лег в другую сторону, и, наконец, в папке остался лишь пара бумажек, густо исписанных какими-то пронумерованными фамилиями. — Так, это что это такое? Наталья I, Катерина I, Катерина II, Кн. Авдотья, Катерина IV, Пульхерия, Анна. Что-то я не пойму, чего это такое…

Его взгляд сместился к самому началу списку, где по логике должно быть некое наименование всего этого. И правда, там было что-то написано, что с трудом было разобрать.

— Донжуанский список А. С… Мать твою, — опять вырвалось у него. — Он написал список любовниц и держал его прямо у себя в столе⁈ Александр б…ь-Сергеевич, а не охренел ли ты в край? Простите за мой французский.

Иван, конечно, был знаком с исследованиями пушкинистов о довольно богатой и разносторонней личной жизни великого поэта, но в некоторые вещи и истории старался не сильно вдаваться. Скорее даже пытался отстраняться от них, чтобы сохранить цельное и возвышенное представление о Пушкине. Но сейчас Александр Сергеевич раскрывался перед все с какой-то совершенно неприглядной стороны, что не могло не шокировать.

— Ай да, Пушкин, ай да с… сын! Вот тебе и солнце русской поэзии, на которое полторы сотни лет молилось четверть русскоязычного мира… Ты у нас, оказывается, заядлый игроман — раз, неисправимый бабник — два, — Иван укоризненно качал головой, загибая пальцы. — К этому еще нужно прибавить твою невероятную задиристость и обидчивость, из-за которых ты по любой пустячной причине вызываешь на дуэль…

Мужчина откинулся на спинку и уставился в стену. Все это следовало хорошенько обдумать. Ведь, он не готов и не мог так жить. Просто не мог и не должен.

— Я тебя, с… сын, воспитаю настоящим человеком, — наконец, он прервал молчание, заговорив с жаром и злостью. Глаза при этом сузились, лоб прорезали глубокие морщины, а лицо приобрело неприятное угрожающее выражение. — Это я слегка копнул в твоем грязном белье, а что вылезет наружу, если по–настоящему поискать? Я сделаю из тебя настоящего русского поэта, чтобы потомкам было не стыдно…

Вскочил с дивана и подошел к зеркалу. С силой ткнул пальцем в свое отражение.

— Понял меня? Обязательно сделаю из тебя настоящего человека. Обязательно, и не сомневайся, — у отражения почему-то был довольно скептический вид, отчего Иван разозлился еще больше. — Я в училище почти десять лет отработал, и такого повидал, что с таким чумазым негритенком точно справлюсь. Будь уверен.

Угрожающе кивнул отражению, и шагнул к столу. Сел, подтянул к себе чистый лист, и схватился за перо.

— Итак, дано великий поэт, бабник, изменник, должник, игроман, обидчивый тип, и похоже, любитель побаловаться с политикой. Вдобавок ко всему этому отец четырех детей и супруг очень ветреной красотки, от которой у одной половины Петербурга текут слюни, а у второй стоит… И из этого нужно сделать настоящего человека, — он в сомнениях покачал головой. — Неслабая задачка, честно говоря… И кстати, Ваня, ни какой ты больше не Ваня. Ты теперь Александр, Саня, Санек, Санечек…

Вот, пожалуй, с этого дня и началась новая страница в жизни великого русского поэта и писателя Александра Сергеевича Пушкина.

Глава 3

Не то бордель, не то ссудная касса

* * *

Санкт-Петербург, набережная Мойки, 12.

Квартира в доходном доме княгини С. Г. Волконской, которую снимало семейство Пушкиных.

В это утро он проснулся еще затемно. Несмотря на ощутимую прохладу [истопник, собака, еще дрых, похоже], резко откинул одеяло и вскочил на ноги.

— Ух ты, как бодрит! — Александр аж запрыгал от обжигающе ледяного пола. — Срочно нужен теплый пол… Ну, что Сандро, готов к подвигам во имя будущего русской литературы? И, конечно, во имя нашего тоже…

Из зеркала, висевшего на стене рядом, на него с сомнением глядело заспанное лицо Пушкина. Весь взъерошенный, волосы торчком стоят, нос синий, как бы не простудился во время вчерашних приключений.

— Что за сомнения, Александр свет-Сергеевич? — ухмыльнувшись, подмигнул он отражению. Настроение было на все сто процентов. Его буквально переполняло желание всколыхнуть окружающее его болото, перестроить и перекроить жизнь поэта так, чтобы все сверкало и блестело, как у кота… — Прочь все! Новая жизнь началась!

Его взгляд скользнул по мятой ночной рубахе и замер на внушительно вздувшемся внизу бугорке.

— Ого! Похоже, у нас обозначился еще один животрепещущий вопрос… Причем, животрепещущий в прямом смысле этого слова.

Как пенсионер со стажем, он, честно, говоря уже и отвык от такого. А тут сюрприз и подарок, пробуждающий уже давно забытые ощущения.

— А про это-то я и не подумал — жжение в паху усилилось, словно намекая, что тут не думать нужно, а действовать. — Кстати, а где Наталья? — недоуменно оглядел смятую постель. Устоявшаяся вмятина на пуховом матрасе подсказывала, что спал он, как правило, в одиночестве. — Странно, а как же четыре ребенка? Прямо загадка для Шерлока Холмса…

Чтобы унять возбуждение [не бродить же по дому с возбужденно топырившимся естеством], основательно размялся. Хотел по-стариковски, как привык, сделать зарядку, но новое тело неожиданно запросило большего. Пришлось, выложиться как следует. Поприседал до приятного гудения в бедрах и коленях, наотжимался так, что руки повисли плетьми.

— Вот и ладно, для здоровья хватит, — бросил мужчина, накидывая халат на плечи. На ноги нашлись большие мохнатые то ли тапки, то ли чуни, несмотря на неказистый вид прекрасно согревшие ноги. — А теперь не грех немного откушать.

Он потянул носом, пытаясь уловить запах готовящейся пищи. Кухарка, наверняка, должна уже была приступить к готовке. Однако ничем соблазнительным со стороны кухни не тянуло.

— Они что тут до обеда спят⁈ — желудок раздраженно пробурчал, тоже выражая свое несогласие с таким положением дел. Александр недовольно сжал губы. — Сейчас разберемся, почему это солнце русской поэзии никто не собирается кормить.

И сам не заметил, как в голосе появились недовольные барские нотки. Видимо, эпоха и личность реципиента сказываются.

— Так…

Дом его встретил мертвой тишиной. Значит, его догадка верна: здесь никто особо не привык рано вставать.

— Хотя, вроде, кастрюлями кто-то гремит, — ухо уловило вдалеке какое-то позвякивание, очень напоминающее возню с кухонной утварью. Желудок тут же снова возбудился, выдав в животе оглушительную трель. — Ну-ка, посмотрим.

Кухня с печью, большим разделочным столом располагалась в самой дальней части одинадцатикомнатной квартиры. Пока туда добрался, несколько раз