Революционным путем (а по мнению Цицерона, per seditionem — путем мятежа — «Речь за Милона», 72) лишив власти своего коллегу — народного трибуна Марка Октавия — противника закона, Тиберий произнес затем речь в оправдание своих действий. Отрывок из этой речи, переданный Плутархом («Тиберий Гракх», XV) показывает нам оратора образованного, с философским складом ума, всесторонне владеющего к тому же искусством аргументации и умеющего рассуждать. И если предыдущий фрагмент был обращен прежде всего к чувствам слушателей, этот требует участия их ума. «Народный трибун, — говорил Тиберий, — лицо священное и неприкосновенное, поскольку он посвятил себя народу и защищает народ. Стало быть, если он, изменив своему назначению, чинит народу обиды… он сам лишает себя чести, не выполняя обязанностей, ради которых только и был этой честью облечен. Царское владычество не только соединяло в себе все должности, но и особыми, неслыханно грозными обрядами посвящалось божеству. А все-таки город изгнал Тарквиния, нарушившего справедливость и законы, и за бесчинства одного человека была уничтожена древняя власть, которой Рим обязан своим возникновением. Что римляне чтут столь же свято, как дев, хранящих неугасимый огонь? Но если какая-нибудь из них провинится, ее живьем зарывают в землю, ибо кощунственно оскорбляя богов, она уже не может притязать на неприкосновенность, которая дана ей во имя и ради богов. А значит, и несправедливо, чтобы и трибун, причиняющий народу вред, пользовался неприкосновенностью, данной ему во имя и ради народа…» («Тиберий Гракх», XV). Первый из приведенных фрагментов должен был воздействовать на слушателей, взволновав их, т. е. выполнить одну из задач оратора, определяемую риторическим термином (movere), второй — должен был их научить (docere).

Это умение говорить сообразно обстоятельствам, определяющееся риторическим термином «уместность», «такт» (decorum, πρέπον)? — явное следствие ораторской подготовки, а не просто результат таланта. В последнем фрагменте Тиберий умело использует исторические примеры, что также говорит о риторической школе. Примеры взяты из римской истории. Конец Тиберия был печален. Как рассказывает Аппиан («Гражданские войны», I, 12), Тиберий накануне второго, главного, дня выборов в народные трибуны во второй раз на 132 г. явился на форум в траурном платье вместе с маленьким сыном. Он обходил своих сторонников, разговаривал с ними и поручал сына их попечению, так как не надеялся не только на успешный исход выборов, но даже на то, что останется в живых. И, действительно, в результате вооруженного столкновения, спровоцированного великим понтификом Сципионом Назикой, Тиберий был убит, как и многие его сторонники, а трупы их были сброшены в Тибр.

Гай Гракх выступил мстителем за гибель брата и продолжателем его дела. Желание отомстить за гибель брата добавляло страстности в его активность. Он был полным идейным единомышленником брата и выступил сознательным продолжателем его дела, но действовал смелее и последовательнее. С его именем был связан новый подъем демократического движения в Риме. Гай был на 9 лет моложе Тиберия, он родился в 154 г. до н. э., и, по единодушному свидетельству разных источников (Цицерон, Ливий, Плутарх), превосходил его умом и талантом. Да и на государственную деятельность времени ему было отпущено несколько больше, чем брату. Юношей в 138 г. он воевал под водительством Сципиона Эмилиана под Нуманцией; в 133 г. был триумвиром по закону Семпрония, в 126 г. — квестором в Сардинии. Вернувшись через два года в Рим самовольно (sua sponte), гак как сенат не хотел и боялся его возвращения, предпочитая держать его подальше от Рима, он становится народным трибуном в 123 и 122 гг. и пытается добиться трибуната на 121 г. Однако это ему не удалось; он не смог противостоять народному трибуну М. Ливию Друзу, своими демагогическими действиями сознательно подрывающему авторитет Гракха у плебса, его основной поддержки, и своему главному противнику — консулу Луцию Опимию, будущему организатору убийства Гая Гракха и его сторонников.

Деятельность народного трибуна Гай начал с издания закона, направленного против П. Попилия Лената, консула 132 г., в свое время изгнавшего из Рима без суда сторонников Тиберия. Теперь, в 123 г., настал черед отправиться в изгнание самому Попилию. Закон давал право апелляции к народному собранию и ограждал римского гражданина от произвола магистрата. Мероприятия Гая были направлены против нобилитета и имели цель привлечь на свою сторону плебс и всадничество. Гай восстановил в полной мере урезанный Сципионом Эмилианом в 129 г. аграрный закон Тиберия и ввел хлебный закон — о продаже хлеба по дешевой цене.

Из законов, изданных Гаем в интересах всадничества, важнейшими были закон о провинции Азии, по которому всадники получали возможность эксплуатации богатой восточной провинции, и судебный закон, который вводил всадников в постоянные комиссии по разбору дел о злоупотреблениях в провинциях. Судебный закон наносил серьезный удар по сенату, так как теперь сенаторов-наместников провинции имели право судить всадники. Демократическое значение этого деяния Гая трудно переоценить. Кроме того, он основал колонии, строил дороги, участвовал в работе аграрной комиссии. Кипучая деятельность Гая находила горячую поддержку в деловых и демократических кругах Рима и вызывала лютую ненависть сената. Сохранившиеся фрагменты речей Гая отражают те социальные страсти и бури, которые кипели вокруг его дел.

До нас дошло около семидесяти фрагментов более чем из тридцати речей Гая, которые он издавал сам. Иногда это кусочек в несколько строк, иногда отдельные строчки из разных мест одной речи, иногда просто одна фраза или часть фразы в несколько слов, но часто даже эти несколько слов чрезвычайно выразительны. Например, строки из речи 131 г. в защиту закона Папирия о тайном голосовании с упоминанием имени Тиберия: «pessimi Tiberium fratrem meum optimum interfecerunt. Em! videte quam par pari sim» («дурные люди погубили достойнейшего брата моего Тиберия. Смотрите, какое сходство между нами» — фр. 17)[6]. Гай вообще не скупится на упоминание имени брата в речах, не уставая твердить о незаконности его убийства и преследования без суда сторонников Тиберия.

Став народным трибуном, он, по рассказу Плутарха, при всяком удобном случае обращал мысли народа в эту сторону, напоминая о случившемся. Это сообщало особый пафос его речам и усиливало их агитационную роль: «У вас на глазах, — говорил он, — Тиберия насмерть били дубьем, а потом с Капитолия волокли его тело по городу и швырнули в реку, у вас на глазах ловили его друзей и убивали без суда! Но разве не принято у нас искони, что если на человека возведено обвинение, грозящее смертной казнью, а он не является перед судьями, то на заре к