Это последнее обстоятельство вполне соответствовало формальным решениям и мероприятиям английского правительства и, в частности, его морского ведомства, что представляет, если взять этот факт в отдельности и вне его связи с сопутствовавшими ему секретными планами властей, одну из тех кажущихся «таинственностей», которыми окружено посейчас все это дело.

Характер операции и состав потребного для нее флота формально определился следующими опубликованными у Черчилля документами. 3 января 1915 г., то есть в день получения Черчиллем вышеупомянутого письма адмирала Фишера, Черчилль запросил командовавшего дарданелльской эскадрой вице-адмирала Кардена, «считает ли он форсирование Дарданелл одними судами осуществимой операцией», при условии участия в ней более старых линейных, а также и вспомогательных судов, причем извещал, что правительство считается с возможностью тяжелых потерь, допустимых ввиду важности могущих быть достигнутыми результатов[33]. 5 января Карден ответил, что «не считает возможным форсировать Дарданеллы одним ударом. Они могут быть форсированы длительными (extended) операциями при помощи значительного числа судов». 6 января Черчилль ответил ему, что его взгляд встретил сочувствие высоких авторитетов, и предложил ему представить подробные соображения[34]. 11 января эти соображения были представлены, причем, согласно заданию, речь шла исключительно о морских операциях и высказывалось предположение, что они могут быть закончены в течение одного месяца[35]. Штаб адмиралтейства не только не имел возражений, но предложил увеличить требуемое Карденом количество судов только что законченным постройкой сверхдредноутом «Королева Елизавета» с его 15-дюймовыми орудиями. Военный совет в заседании 13 января одобрил операцию, хотя — странное дело, отмечает сам Черчилль, — только на третьем месте, причем из доступных нам данных не явствует, в чем заключалась первая из одобренных операций (Александретта?); на втором же месте была поставлена ранее не упоминавшаяся и фактически не осуществленная операция против Катарро «для воздействия на Италию». Целью дарданелльской операции объявлялось пройти, по приведении в негодность фортов и очистке минных полей, к Константинополю и уничтожить «Гебен»[36].

Если принять во внимание письмо адмирала Фишера от 3 января и решительное осуждение им впоследствии чисто морских операций, без содействия сильного десантного отряда, против Дарданелл, то согласие старого, весьма влиятельного и независимого как по положению, так и по личному характеру адмирала на содержание меморандума великому князю становится понятным лишь при условии, что мероприятия против Дарданелл рассматривались, им и, очевидно, не им одним, лишь как прикрытие истинных намерений правительства.

Это предположение косвенно подтверждается двумя документами, подписанными Черчиллем 20 января, то есть на другой день после отправки меморандума великому князю. Один из них представляет одобренное Фишером распоряжение по адмиралтейству. В нем устанавливается желательное время начала дарданелльских операций (15 февраля), но вместе с тем говорится, что «нежелательно концентрировать всю сумму линейных судов, потребных для дарданелльской операции, сразу. Остающийся флот должен быть распределен между Мальтой, Александрией и Александреттой, откуда он может быть легко сконцентрирован, как только будут одержаны успехи. Как только начнется нападение на Дарданеллы, должно состоятъся занятие Александретты. Таким путем, если мы не сможем открыть себе дорогу через Дарданеллы, мы сможем утверждать, что это была лишь демонстрация, цель которой заключалась в том, чтобы прикрыть занятие Александретты». Такая постановка важна для Востока. Начальнику морского штаба Джексону, в частности, поручается «контролировать и изучить морскую часть операции по занятию Александретты и согласовать свою работу, насколько понадобится, с военным министерством»[37].

Второй, еще более любопытный и показательный, документ представляет письмо Черчилля Китченеру с знаменательной припиской в конце: «Я посылаю копию первому министру, чтобы держать его в курсе дела». Сообщив о том, что до начала бомбардировки дарданелльских фортов значительнейшая часть флота, по указанным выше мотивам, будет распределена в поименованных местах, он продолжает: «Весьма желательно также, чтобы александреттская операция была подготовлена по времени так, чтобы она совершилась практически одновременно с нападением на Дарданеллы… Можете ли вы это так устроить и сообщить мне ваши александреттские сроки? Мы предполагали открыть огонь по Дарданеллам 15 февраля»[38].

Указания как в первом, так и во втором из этих документов на необходимость занятия Александретты для могущего потребоваться маскирования неудачи дарданелльской операции, «в соответствии с психологией народов Востока», едва ли смогут при наличности вышеприведенного письма Фишера ввести в заблуждение даже самых доверчивых читателей.

Не является возражением и то обстоятельство, что на самом деле занятие Александретты не состоялось, ибо имеются серьезные основания утверждать, что это произошло не по доброй воле английского правительства, Китченера или Черчилля, а под давлением Франции, уже наметившей в качестве своей доли добычи при разделе Османской империи, помимо Сирии, Киликию и, в частности, оценившей значение Александретты не хуже Англии[39].

Операция против Александретты была задумана не для прикрытия дарданелльской операции, а имела бесспорно самостоятельное значение с точки зрения ближневосточных интересов Англии.

Все это, однако, отнюдь не значит, чтобы дарданелльская операция представляла первоначально только фикцию, маскировавшую единственно серьезную александреттскую операцию.

Такова была, правда, по всем данным первоначальная точка зрения Китченера, лорда Фишера и других влиятельных адмиралов. За это говорит, между прочим, то, что Китченер, по инициативе которого формально было выдвинуто александреттское дело, неразрывно связанное с значительной десантной операцией, вплоть до 9 февраля отказывал флоту в содействии каких-либо войск вне этого района и только 16/3 февраля согласился дать их для поддержки дарданелльской операции.

Иную позицию занял с самого начала Черчилль, встретившийся в известной степени с Ллойд Джорджем в стремлении втянуть в войну еще не использованные силы Греции и Болгарии, дабы заменить сухопутными их силами или силами одной Греции необходимый для осуществления дарданелльской операции английский десант, укрепиться в районе Проливов и, вместе с тем, предотвратить часть последствий грозившего, казалось, уже тогда полного крушения русской военной силы.

4. Отношение русских властей к проекту дарданелльской операции

Впечатление, произведенное телеграммой Черчилля на Сазонова, было, правда, как и следовало ожидать по его предшествовавшим обращениям в Ставку, чрезвычайно тревожное.

Оно ясно отразилось в «строго доверительном» письме Сазонова лично Кудашеву от 21/8 января 1915 г. Сообщая о препровождении им английскою ответа в Ставку, Сазонов вместе с тем высказывает здесь — для доклада великому князю — мнение, что «предварительно для ответа лорду Китченеру следовало бы тщательно взвесить, можем ли мы в настоящую минуту оказать англичанам просимую ими поддержку и, в случае удачного оборота дела, сыграть в занятии Проливов подобающую России роль?». Политические последствия единоличного успеха англичан в области Проливов настолько беспокоят Сазонова, что он возбуждает далее вопрос, «не лучше ли было бы просить наших союзников, ввиду изменившегося в нашу пользу положения на Кавказе,