наклоняется так, что ворсинки его меха касаются гоблинов. – Значит, никто сказал вам ничего не говорить. И тот же самый никто, который не велел вам ничего не говорить, заодно написал это на руке твоей сестры?

– Я сама это у себя на руке написала, – отвечает Гринола, но по ней непохоже, чтобы она сама верила своим словам.

– Я всего лишь хочу узнать, кого вы не пытаетесь защитить. Кто не хочет, чтобы вы рассказывали о генераторе монстров?

– Хью, – говорит Грюндель, и одновременно с ним Гринола говорит:

– Бобби Стокер.

– Они оба? – уточняет Клаус.

Гоблины поворачиваются друг к другу.

– Грюндель, – говорит Гринола.

– Гринола, – говорит Грюндель.

– Расскажите мне, что вам известно, – требует Клаус.

– Никто из нас ничего не знает, – говорит Грюндель. – Слушайте, вы не имеете права вот так приходить в школу и допрашивать нас. Я требую адвоката.

– А вы знаете, что такое «адвокат»? – спрашивает Клаус.

– Матушка Хлюп говорит, что это штука, которая нужна, если попал в беду после того, как что-то натворил, – говорит Грюндель.

– Или ничего не творил, – вставляет Гринола. – Потому что мы ни про какой генератор монстров ничего не знаем.

Гоблины бросаются прочь и врезаются в группку фей, после чего в коридоре начинается куча-мала.

Клаус поворачивается к тебе.

– Скоро перемена. Думаю, нам стоит тут побродить и переговорить с кем-нибудь ещё. Что скажешь?

Оборотень-одиночка

На высокой башне звонит колокол, и ученики Школы Хейвентри для аномально одарённых высыпают на стадион. Ты отмечаешь про себя, что Монти и Бобби стоят у мусорных контейнеров и поглощены беседой. Грюндель и Гринола болтаются на турнике, лягаются, вопят и падают вниз.

Призрачной девочки Ланы нигде не видно, но зато на скамейке под ивой ты замечаешь Хью Крика. Он угрюмо смотрит на вас, когда вы подходите к нему.

– Я так и думал, что в конце концов вы будете искать меня, – говорит он.

– Почему ты так думал? – спрашивает Клаус.

– Монти рассказал мне, что генератор монстров пропал, а если происходит что-то в таком духе, то виноватый всегда я.

Только потому, что я когда-то украл пару цыплят. А чего ещё они ожидали? Я оборотень.

– Попусту обвинять я никого не собираюсь, – говорит Клаус. – Меня наняли, чтобы я нашёл то, что пропало. И я только хочу узнать, не поможешь ли ты мне в поисках.

– Это не я унёс его из лаборатории.

Клаус фыркает и толкает тебя локтем.

– А откуда ты знаешь, что его украли?

Хью чешет голову. Ты делаешь шаг назад, размышляя, любят ли блохи оборотней так же, как собак.

– Его могли положить в другое место и забыть, – продолжает Клаус. – Он мог просто раствориться в воздухе. Когда расследуешь дело на Теневой стороне, нужно быть готовым к чему угодно.

– И всё равно, как по мне, его, скорее всего, украли.

Хью пожимает плечами.

– Тогда кто, по-твоему, его украл?

– Я не знаю. Я ничего не видел, и ко мне всё это никакого отношения не имеет.

Хью с вызовом смотрит на твоего босса, который рядом с ним напоминает огромную, громоздкую гору белого меха.

– По-твоему, вора ловить не следует? – спрашивает Клаус.

– А мне какое дело?

– Монти твой друг, разве нет?

– Не такой уж он и друг. Это его отец заставил Монти позвать меня на вечеринку. Все меня сторонятся…

Хью тоскливо шмыгает носом.

– Почему ты так думаешь? – спрашивает Клаус.

– Я слишком обычный, – печально отвечает Хью. – В этом проблема оборотней. Эта школа для аномально одарённых. У меня нет никакого особого дара, и двадцать девять или тридцать дней в месяц я ничем не выделяюсь. Я не умею проходить сквозь стены. Я не умею дышать огнём или летать, превращаться в кошку или прогрызать металл. А в полнолуние я превращаюсь в дикого зверя. И в то единственное время, когда у меня появляется хоть какая-то особенность, меня нельзя подпускать к другим.

Испустив душераздирающий вой, Хью заливается слезами.

Тебе жалко его, но ты помалкиваешь.

– Не ты один чувствуешь себя белой вороной, – говорит Клаус, покосившись на тебя. – Всем нам это знакомо, так или иначе.

– Да, но… – Хью пинает камешек и засовывает руки в карманы.

– Лана что-то говорила про игру в прятки, – возвращается к теме Клаус.

– Да, я водил, – говорит Хью. – По запаху я их всех быстро нашёл. Кроме Ланы, конечно. Её невозможно отыскать.

– А в каком порядке ты их нашёл?

– Э-э-э… кажется, сначала гоблинов, потом Монти и потом Бобби. А хотя нет, простите. Так не может быть, потому что гоблины выиграли. Значит, они были последние.

– А что насчёт Ланы?

– Мы разрешили ей поиграть с нами, но она не в счёт, потому что её никогда нельзя найти. Иногда я жалею, что я не призрак. Тогда у меня бы хоть что-то хорошо получалось.

– Ты ни на кого больше не натыкался, пока искал остальных? – спрашивает Клаус.

– Кажется, я видел, что одна из тех ведьм бродила на втором этаже, – отвечает Хью.

– Бёрнелла или Бриджет?

– Да.

– Но ведь…

– Да, ведьма, – говорит Хью. – У меня от них мурашки по коже. Я слышал, что они превратили школьного смотрителя в навозного жука.

Краем глаза ты замечаешь, как огромный, почти двухметровый навозный жук, потряхивая большой связкой ключей, говорит детям перестать лазить на стены школы, пока не прилетел дракон и не сжёг их всех дотла.

– Перемена закончилась, – говорит Хью.

– В таком случае спасибо, что уделил нам время, – говорит ему Клаус и поворачивается к тебе. – Идём, нам пора.

Уже в машине ты пролистываешь свои записи, пытаясь определиться, что делать дальше. Клаус ждёт твоего слова, но что же ты скажешь?

Матушка Хлюп

– На протяжении веков гоблины жили в пещерах глубоко под землёй и выбирались на поверхность, только чтобы натворить гадостей, – рассказывает Клаус, когда ты вслед за ним спускаешься по лестнице в метро. – И будем честны, ничего не изменилось.

В конце лестницы висит табличка, которая гласит:

Клаус стучит в дверь.

Внизу пахнет, как в туалете у огра. Ты стараешься вдыхать как можно реже.

– Я знаю, что это первая твоя встреча с этими гоблинами, но мне за последние несколько лет не раз приходилось допрашивать матушку Хлюп, – говорит Клаус. – Какие-то преступления она сама совершала, а некоторые, наоборот, помогала мне расследовать. Она не злодейка, но я бы на твоём месте держал ухо востро. А, и карандаш с блокнотом из рук не выпускай. Бывает, они тащат по мелочи, эти гоблины.

Раздаётся щелчок, скрип, и из-за двери выглядывает крохотный гоблин. Подняв взгляд на Клауса, он верещит:

– МАТУШКА ХЛЮП!

Клаус нагибается и заходит внутрь. Стены в прихожей обклеены безвкусными зелёными обоями. В коридор высыпают гоблины-подростки, гоблины-дети и гоблины-младенцы, они болтают, смеются, урчат и плюются. Ты осторожно заходишь внутрь, стараясь ни на кого не наступить.

– Посетители, – говорит взрослая гоблинша с морщинистым лицом и в фартуке, на котором написано: «Тортики – гоблинам». Зубы её выглядят так, словно они все сгнили, выпали, а потом их затолкали обратно в дёсны. – Если бы