В другом сочинении она выражала недовольство современным устройством мира. В Европе евреев и левых преследовали только по национальному и политическому признаку, писала она. В Азии и Африке людей угнетали просто потому, что они родились на землях, богатых нефтью или минералами, на которые богачи стремились наложить свою лапу. Йо восхищалась пацифистами из разных стран: Махатмой Ганди, Альбертом Швейцером, немецким журналистом и лауреатом Нобелевской премии мира Карлом фон Осецким, который поведал миру планы Германии по перевооружению и погиб в концентрационном лагере [31].

В школе Йо училась на отлично, отдавая предпочтение литературе, истории, географии, экономике и немецкому языку. Поначалу она собиралась поступить в институт и стать учительницей, но беспокоилась, как справится с целым классом непослушной ребятни. Медицина ее пугала; в конце концов она решила заняться юриспруденцией и в 1938 году, с полного одобрения родителей, сдав вступительные экзамены, поступила в Университет Амстердама.

* * *

Для Европы то было тревожное время, и кампус Университета Амстердама не составлял исключения. Осенью в результате Мюнхенского соглашения Великобритания и Франция фактически отдали Чехословакию Гитлеру в обмен на пустое обещание не развязывать войну в Западной Европе. Каждый день Йо отправлялась на поезде в Амстердам и каждый вечер возвращалась в родительский дом. В первый год ей еще удавалось участвовать в традиционных студенческих развлечениях вроде гребли на лодках по Амстелу и катанию на лошадях за городом. Однако природные склонности Йо и дух времени быстро перенаправили ее в более серьезное русло [32].

Она стала преданной последовательницей профессора гуманистической философии по имени Г. Х. Пос, помогавшего создавать в Амстердаме так называемый комитет бдительности. Комитет устраивал лекции, семинары и конференции, публиковал памфлеты, направленные на сдерживание Национал-социалистического движения Антона Мюссерта в Нидерландах. Йо также вызвалась собирать пожертвования для испанских беженцев и в процессе познакомилась со студенткой-еврейкой Филин Полак. Они быстро сдружились, а вскоре к ним присоединилась еще одна студентка, тоже еврейка, как Филин, Соня Френк. В университете они всегда обедали втроем и делились своими мыслями.

На втором курсе Йо продолжала заниматься не только учебой, но и политикой. Вторжение Германии в Польшу осенью 1939 года усилило напряжение в Амстердаме, Нидерландах и всей Европе. Йо отправляла через Красный Крест посылки пленным польским офицерам и с двумя подругами, Анни ван Калсем и Нели Лютинг, основала женский политический клуб, который они назвали «Гемма».

Когда в мае немцы захватили Нидерланды, Йо уехала домой в Харлем, чтобы быть с родителями. Но после бомбежки Роттердама, когда ужас от нападения улегся и Голландия зажила более-менее обычной жизнью, она вернулась к занятиям в Амстердаме и к своим подругам-еврейкам, Соне и Филин. Все они снова сидели в аудиториях и сдавали экзамены – летнюю сессию.

Конечно, ничто не могло быть прежним под нацистским правлением. Новый режим прилагал немало усилий к тому, чтобы жизнь в Голландии летом 1940 года внешне не отличалась от той, что была до 10 мая. Однако гнев граждан Голландии от ежедневных встреч с немецкими солдатами на улицах трудно было не замечать. Политические взгляды Йо становились все более радикальными и, несмотря на присутствие реакционеров из NSB в университетском кампусе, все более открытыми. Бегство королевы в Англию, когда она бросила свой народ на произвол судьбы, оставило в душе Йо горький привкус.

В ту осень Йо решила переселиться в Амстердам, ближе к своим подругам и участницам клуба «Гемма», Анни ван Калсем и Нелли Лютинг. Они делили небольшую чердачную квартирку на Микаэльангелострат, и Йо впервые в жизни чувствовала себя свободной от всевидящего ока родителей. Она стала модно одеваться, подчеркивая зелеными и коричневыми оттенками рыжину своих волос. Девушки в кампусе общались с парнями, но к себе их не приглашали – время все-таки было консервативное. В первые несколько недель после переезда родители часто навещали ее, просто чтобы убедиться, что с дочерью все в порядке.

Йо становилась все более решительной, смелой и острой на язык, особенно когда доходило до политических взглядов. Девушки читали подпольные газеты и слушали «Радио Оранье», голос голландского политического Сопротивления, вещавшее из Англии (немцы быстро запретили любые радиостанции, вещающие не из Третьего рейха) [33]. Помимо этого голландские студенты – и вообще жители страны – мало что могли сделать наперекор немцам, разве что отворачиваться от солдат вермахта на улице и холодно пожимать плечами, если те спрашивали, как куда-то пройти. Если они приходили в театр или на концерт и там сидели немецкие солдаты, они разворачивались и покидали зал.

* * *

Девочки Оверстеген – Фредди уже исполнилось пятнадцать, а Трюс должно было вот-вот сравняться семнадцать лет – пытались снова наладить свою обычную жизнь. Спустя месяц после начала войны они решили устроить загородную вылазку с друзьями в Нордвикерхут – в дюны к юго-западу от Харлема, в сторону Гааги. Они знали там ферму, принадлежавшую человеку по имени де Вит, – там был кемпинг, которым они раньше пользовались вместе с другими членами Голландской федерации молодежи, их социалистического кружка. Вместе с друзьями из организации они на велосипедах отправились на ферму к де Виту.

Их встретили нерадостными новостями. Госпожа де Вит рассказала, что молодая пара, часто наезжавшая в кемпинг из Роттердама, погибла при бомбардировках города. Когда к ним присоединились товарищи из Федерации молодежи, приехавшие в кемпинг из Гааги и Роттердама, настроение у них немного улучшилось. Однако один из новоприбывших, юноша по имени Юп из Роттердама, снова огорчил всю компанию. Оказалось, что подруга Юпа, Элске, которая тоже приехала на ферму де Вита, беременна. Как Трюс и Фредди, они были еще очень молоды – Юпу исполнилось восемнадцать, а Элске была на месяц старше Трюс.

Их жизнь полностью переменилась – и не только из-за беременности. Юп с Элске описывали, что случилось с ними во время бомбардировки. В разгар нападения Юп искал Элске среди развалин, наконец нашел, и они сумели спрятаться в подвале, где сидели, пока над ними грохотали взрывы и рушились здания. Двое юных влюбленных, совсем одни, в ужасе ждали неминуемой смерти. Однако затем взрывы прекратились. Обломки перестали падать, и они выжили, но теперь столкнулись с жизнью, ставшей полностью непредсказуемой. Они ждали ребенка в стране, захваченной нацистами, изменившейся до неузнаваемости.

Дюны в Нордвикерхуте, хорошо им знакомом по предыдущим поездкам, теперь казались чужими. Они сели на велосипеды и поехали обратно в Харлем.