Вопросов много, очень много. И Степан обязательно найдет на них ответы. Преступник будет изобличен.

— Деньги у вас? — обращаясь к следователю, спросил он. — Две тысячи долларов.

— Да, у меня, — Болдарев хлопнул по своему портфелю.

— Протокол изъятия?

— Э-э…

— Будем считать, что это ваши деньги.

— Как это мои? — Следователь глянул на Окулеву в поисках поддержки.

— Кто видел, как Дарья Изварина вколола больному лидокаин? — дожимал Степан.

— Ну, кто видел…

— То есть вы произвели задержание на основании своих умозаключений.

— Но я следователь прокуратуры, я имею право…

— Право на беззаконие не имеет даже генеральный прокурор!.. Я хочу осмотреть дом!

— На каком основании? — встрепенулась Окулева.

И еще Степан совсем не прочь был обыскать дом, но сомневался в пользе этого дела. Наверняка Окулева уже замела следы, избавилась от лидокаина, от шприца с остатками лекарства. Тут уж скорее мусорку обыскивать нужно, но опять же поздно, время ушло.

— На основании постановления, которое выпишет следователь Болдарев… Или другой следователь, которому поручат это дело.

— Почему другой? Я могу…

— Начать все сначала? — с усмешкой спросил Степан.

— Почему все сначала?

— Гражданка Изварина приходит к своему пациенту, узнает, что он мертв и что в доме находится следователь. Так было дело?

И Болдарев кивнул, и Даша. В момент ее появления следователь уже находился дома. И уже подозревал ее.

— Вы провели допрос, предположили, что это может быть заказное убийство, проверили сумку, нашли в ней конверт, в котором находились деньги, — стал излагать свою версию Степан.

— Да, нашел, — в ожидании подвоха посмотрел на него Болдарев.

— Конверт этот изъяли с нарушением уголовно-процессуального закона… Думаю, мы можем это исправить. Вернемся в дом, вернем конверт в сумочку… Даша, ты трогала конверт руками?

— Нет, конечно!

— Изымем конверт, отправим на экспертизу, снимем следы пальцев.

— Следы пальцев? С конверта? — усмехнулся Болдарев.

— Есть методы, — удивленно посмотрел на него Степан.

Обычным порошком и кисточкой следы пальцев с бумаги не снять, тут нужен более суровый способ, например вакуумное напыление оксидов радиоактивной серы или серебра, с токсичными циано-акрилатными клеями эксперименты проводят. В общем, снять пальчики можно, просто нужно знать, куда за этим делом обратиться. Районная криминалистика здесь бессильна, в этом Болдарев прав.

— Ну, в принципе есть, — пожал плечами Болдарев.

— Просто вам это неинтересно, — усмехнулся Степан. — А мне вот очень хочется узнать, где здесь собака зарыта.

Степан с операми все-таки прошел в дом, конверт вернули в сумочку, его изъяли в присутствии понятых. Он, конечно, рисковал. Если Даша реально замешана в убийстве, ей этот конверт будет как нож в спину.

И еще он осмотрел дом. Большой, просторный и даже длинный, может, потому, на второй этаж вели две лестницы, основная и пожарная. На первом этаже располагались два, на втором — целых три санузла. И что самое интересное, вчера все два санузла вдруг оказались нерабочими, о чем Варвара Окулева не забыла предупредить. А спальня больного как раз на втором этаже и находилась. Даша, поставив капельницу, осталась там, пациент заснул, она вышла в туалет, для этого ей пришлось спуститься на первый этаж. Окулева в это время находилась на кухне, но что ей мешало подняться наверх и сделать тестю смертельный укол — через капельницу. Также лидокаин она могла вколоть и после того, как Даша ушла.

А сегодня Окулева могла вложить в сумочку конверт с деньгами. Даша оставила ее в прихожей, следователь опрашивал девушку в каминном зале, Окулева могла воспользоваться ситуацией — взять конверт, вложить деньги…

— Мне все ясно, будем работать, — сказал Степан, выразительно глядя на Болдарева.

— А что с Извариной делать? — осторожно спросил он.

— В кандалы и на каторгу, без суда и следствия. Ты это хотел услышать? — усмехнулся Круча.

— Ну, каторга — это слишком.

— Ты даже не представляешь, Петя, какой я вежливый! Иногда самому тошно. А сейчас мне так хочется накричать на тебя и даже набить морду! Ты, конечно, извини за откровенность.

— Ну да, Даша твоя девушка.

— За Дашу я порву всех! Начиная с тебя!.. Возьмешь с Извариной подписку о невыезде и закроешь ее в камере — лет на десять. Можешь даже подвергнуть ее пыткам… Это я про подписку! А Даша едет домой… Или отправляется в соседнюю с тобой камеру. Ты меня понимаешь, Петя?

Степан натурально борзел, наезжая на следователя прокуратуры, он сам это понимал, но ничего не мог с собой поделать. Он почти не сомневался в том, что Болдарев пошел на поводу у Окулевой. Может, он только вчера с ней познакомился, если так, то схватила она его за горло крепко, пока неясно через что. Скорее всего, через кошелек.

— Итак, с Извариной подписку, а от вас, Варвара Павловна, требуется личная фотография, желательно недавняя.

— Зачем? — нервно спросила женщина.

— Работать будем. Установим все ваши перемещения, все ваши коммуникации, все ваши связи. Просветим вас вдоль и поперек. И выведем на чистую воду. Если, конечно, это вы убили своего тестя.

— Не убивала я! — От волнения голос Окулевой сорвался на хрип.

— Тогда вам и бояться нечего… Обещаю, работать будем с пристрастием.

— Но я ни в чем не виновата!

— Может быть. Но если вдруг, советую вам во всем признаться прямо сейчас. Раскаяние ведь не только в церкви бывает, раскаяние и суд учитывает. Получите лет семь-восемь… К сорока годам выйдете. А если вдруг пожизненное…

— Не надо меня пугать!

— Я не пугаю, я работаю… Чем, вы говорите, ваш муж занимается?

— Это не важно.

— Да нет, это важно. Для