Вера достает из сумочки деньги. Купюра быстро оказывается в кармане этого гада, я презрительно фыркаю, сложив руки на груди. Чуть успокоившись, он откашливается и начинает говорить. Правда, ничего нового я не узнаю, он повторят то, что я уже слышал от Валентина Олеговича.

— Ваш Михаил общался там, в горах, с высоким худощавым типом в черной толстовке. Я подумал, что у него встреча или он случайно наткнулся на какого-то знакомого охотника. В любом случае, я не стал бы нападать на него при свидетелях. Даже чтобы припугнуть. Соображаете? Зачем мне это? Я понял, что сегодня точно не выгорит, вот и свалил домой. И уже на следующий день сам узнал, что он сорвался.

— Это все? — уточняет Вера.

— Если бы я врал, зачем бы сам поперся к ментам, рискуя, что меня загребут? Я сам испугался.

— А эти типы, которые просили вас припугнуть Михаила….. Вы как-то общались с ними после этого?

— От них я и узнал о его смерти. Мужик, который со мной общался, подумал, что это я его… того. Соображаете?

— Соображаем, — зло бросаю я. — У тебя что, пластинку заело?

— Короче, я подумал, что они хотят на меня мокруху повесить. А я вообще ничего. Когда они мне предложили… припугнуть, я ведь даже не соглашался вслух. Так, послушал, покивал. Можно сказать, вообще ничего. Ну, ходил за ним пару недель, так это не преступление.

— Дай номер, с которого тебе звонили.

— Номер был скрыт, я даже ни разу не видел никого их этих. Наверное, мой телефон этим типам управляющий дал. Я иногда бываю в баре, он меня, видать, приметил.

Меня тошнит то ли от качки, то ли от таблеток, то ли от тошнотворной речи Тимура. Я опираюсь о палубу и сглатываю набегающую в рот слюну. Тимур замечает, что я отвернулся, и быстро сваливает в рубку.

— Мне надо работать.

Больше я его не вижу, зато тошнота все усиливается. Вера дает мне бутылку с водой.

— Значит, человек в толстовке, — глотнув воды, говорю я.

— Это мог быть случайный человек.

— В лесу? У скалы? Ты сама в это веришь?

Вера передергивает плечами:

— Не знаю. Но по логике… Наверное, это все-таки был несчастный случай.

Разворачиваюсь к Вере, притягиваю ее к себе, чтобы вдохнуть аромат духов, раскачиваю пальцем серьги-куколки и грустно интересуюсь:

— Тогда кто позвал меня сюда? Зачем прислал мне фотографию?

— Какую фотографию? — отстраняется Вера, встревоженно глядит на меня, и я вспоминаю, что не рассказал ей главного.

Лезу в карман куртки в поисках того самого снимка, но его нет. В карманах пусто. Невероятно! Ведь я точно помню, как положил его…

Боюсь поднять глаза и посмотреть на Веру. Теперь я уверен, что она считает меня свихнувшимся. И тут мне приходит в голову шальная мысль: а если она решит, что это я пытался ее утопить?

Вера первой нарушает неловкое молчание:

— Ты знал, почему Михаил уехал от вас именно сюда?

— Вроде он когда-то служил в Якутске, — глухо отвечаю я. — И почему-то хотел забраться подальше от нас. От своей семьи.

— Мне сказала Сата… Словом, он как-то поделился с ней, что уехал, потому как вам угрожала опасность. Из-за него или его работы, я так и не поняла. Ты об этом слышал?

Я молчу, пытаясь переварить услышанное. Вот, значит, как…

— Не знаю точно. Тогда я не интересовался такими вещами.

— Но что-то да слышал?

— Вроде однажды на него напали на охоте. Он же часто ездил в лес с ночевкой, спал в палатке, палил костер, пил водку. Никогда не понимал этой лесой романтики… В общем, как-то Михаил вернулся домой с охоты без трех пальцев.

— Как это?

— Кто его знает. Мы все подумали, что он выпил лишнего и, возможно, напоролся на капкан. Сунул руку, не знаю…

— Это все? — уточнила Вера.

— Ну, разное было. Где-то через месяц отчим поздно возвращался с работы. В подворотне ему якобы брызнули баллончиком в лицо, а потом повредили глаз чем-то острым.

— Выяснили, кто это был?

— Нет… Не знаю! — я в раздражении махнул рукой. — Мы не верили ему. Он тогда начал часто выпивать, и мать думала, что Михаил просто с кем-то подрался…

— То есть он утверждал, что кто-то ведет на него охоту, а вы игнорировали?

— Вера! Брось эти свои психологические штучки! Ты хочешь заставить меня чувствовать свою вину? Я был еще сопляком, чтобы что-то всерьез думать, понимать…

— Просто хотела тебе помочь разобраться…

— Извини. Может, я не прав.

Чувствую себя виноватым за эту вспышку раздражения и отмечаю, что в словах Веры есть зерно истины. Вдруг у отчима действительно был повод уехать, о котором я не задумывался. Заметив мое волнение, Вера продолжает:

— Его могли преследовать из-за работы. Какое-то дело? Он мог перейти кому-то дорогу…

— И этот кто-то нашел его в Якутии? — все еще не хочу верить я в эту новую, неожиданную версию событий.

— Может, именно это и узнал Макс, прочитав тетрадь, — медленно произносит Вера и смотрит на горизонт.

Я закусываю губу и тоже смотрю вдаль, словно ищу там ответ. Природа никогда не лжет. Нет ничего более правдивого, чем эта суровая северная красота.

Местность здесь состоит из раскиданных вперемежку песчаных холмов, некоторые уже поросли чахлыми кустами. Чуть позади густой каймой начинается лес. Деревья кривые, будто валятся друг на друга из-за постоянных ветров.

На самих Тукуланах действительно очень ветрено. За полчаса нахождения там все карманы, уши, ноздри, глаза уже в песке, но такой красивый вид того стоит. Мы пошли в другую сторону, чтобы не толкаться с экскурсией, а побыть наедине.

— Мне кажется, теперь нам лучше уехать, — мягко замечает Вера, и я понимаю, что она не про поездку сюда, а про наш отъезд домой в целом. — После того, что случилось ночью…

К этому времени мы