Шрифт:
Закладка:
Понятно, что спрашивают меня, я отвечаю, что среди украинцев много католиков и они как поляки и хорваты. Сербы понимающе кивают – для них это понятно. Поляки кстати тоже разные бывают – иногда к нам заезжает Зденек, дальнобойщик. Он не то чтобы любит Россию – но он сильно уважает Путина, а свои власти называет не иначе как придурками. Эта история с нашествием беженцев из Африки и Ближнего Востока – многим дала по мозгам. В Чехии, например уже сейчас видно четкое разделение: ученики старших классов, если спросить, кто они – говорят что европейцы, а младших – что славяне. В Словении – националисты уже фактически у власти. В Латвии – вдруг местные националисты заговорили о том, что если понадобится, они вместе с русскими быстро наведут порядок – вместе с русскими. Итальянцы выходят на митинги с требованием выселить всех чеченцев после того, как трое чеченцев после дискотеки насмерть затоптали местного парнишку. Что касается поляков – они еще в девяностые приняли двадцать тысяч чеченских беженцев, заселили в город Белосток на границе с Белоруссией – и теперь там в некоторых районах опасно даже днем.
Так что, после надежд девяностых и сытости нулевых – все плавно сползает куда-то в конец девятнадцатого века, и выбор, в сущности, прост. Если ты не хочешь, чтобы в твоем городе произошел гей-парад, а сын пришел из школы и рассказал про урок сексуального просвещения, где разыгрывались сценки из жизни гомосеков. Если ты не хочешь, чтобы к тебе соседями заселили семью афганцев, чтобы твою несовершеннолетнюю дочь изнасиловал мигрант, а суд отпустил его на основании того что «он не мог получить сексуальную разрядку иным образом»1. То тогда вспоминай, что ты славянин и покупай автомат. Славянин сейчас, в Европе двадцатых годов двадцать первого века – это снова звучит гордо.
Блин, а ведь можно стихи написать…
Хреновые стихи?
Или жизнь – хреновая?
В общем, постреляли мы, патронов тридцать я сжег – для тренировки с высокоточкой достаточно. Постоял, посмотрел на облака над горами – уже развиднелось, дождь прошел. И только собрался ехать домой, как ко мне подошел Деян. Он в городе автомеханик и заодно комендант стрельбища. Я подумал, что надо за стрельбище заплатить… так то брали откровенно мало, тут не зарабатывали, но времена сейчас…
– Послушай, Саша.
– Да?
– Тут один человек тебя ждет, поговорить хочет. Он из Белграда.
Я насторожился
– Из полиции?
– Нет, не полиция. Другой человек
Я пожал плечами
– Ну, пусть сюда идет, поговорим.
Но серб не уходил.
– Ты не понял, Саша. Это очень хороший… уважаемый человек.
– И в самом деле, не понял – сказал я
– Та девочка, которую нашли… которую ты нашел. Она ему родственницей была. Горе у него…
Е-мое…
– Сочувствую, но я то чем могу помочь.
– Ты его послушай, он тебе скажет. Ты его пойми, человек он сложный. Но… горе у него, большое горе.
…
– Ты про Аркана слышал?
– Да… но Аркан же мертв.
– Он тогда ему помогал много. И сейчас помогает. А эти шиптары…
И Деян разразился страшными ругательствами. Этого мне только не хватало… мафия.
– Я с ним поговорю. Но обещать ничего не могу.
– Обещать и не надо. Выслушай его.
– Как его зовут?
– Василий его зовут. Василий Никич…
– Хорошо, скажи ему, вечером в городе…
Деян покачал головой
– Он приехал. Тут тебя ждет…
…
Машины стояли на дороге. Примерно в трехстах метрах от стрельбища. Дорога была узкой, горной, утоптанной, две машины разъезжались с трудом.
Я остановил свою, вышел. Бросил пистолет обратно в машину, меня обыскали. Судя по повадкам – неплохие профи, впрочем, сербы на рынке частных охранных услуг котируются, они даже Дональда Трампа охраняли. Кортеж крутой – три машины, Мерседес и два внедорожника. Мафия.
Я сел в машину – и закрывшаяся дверь полностью отсекла от внешнего мира. Чем хороши машины этого класса – внешний мир для тебя перестает в них существовать. Хотя рано или поздно – выйти придется.
Нельзя жить в мире и быть свободным от него.
– Добрый день.
– Добрый.
Сказано было по-русски. Человек на заднем сидении машины, был пожилым, невысоким. Бросились в глаза его руки – покрытые седым волосом, крупные и явно сильные. Не белоручка, пробивался этими самыми руками…
– Говорить по-русски будем? – спросил я
– Можно и по-русски. Я много с Россией работал, знаю русский язык.
– В таком случае разрешите принести вам свои соболезнования.
Человек сделал резкий жест рукой, как будто осу отгонял.
– Пустое! – резко сказал – это вы ее отцу принесите. Пустой человек, только говорить много любит. Был четником, а теперь… болтун.
– Кто она вам была?
– Племянница. Внучатая.
В машине повисло тяжелое молчание. Его прервал хозяин машины.
– Я Василий Никич. Слышал обо мне?
– Нет.
– Все равно. Полиции ты все рассказал?
Я пожал плечами
– Что мне скрывать? И зачем?
– Да, конечно. Зачем…
Снова повисло молчание.
– Месяц прошел – констатировал этот человек – а убийц не нашли. От полиции толку нет никакого.
– Но… – осторожно сказал я – дело как я понял, почти раскрыто. Только этих негодяев найти… мелких.
Никич зло стукнул кулаком по подлокотнику
– Ничего оно не раскрыто! Никто его и не раскрывает, никому не надо! Проще всего сказать – во всем шиптари виноваты!
…
– Аня была хорошей девочкой. Правильной! Она не пошла бы с шиптарями!
Я промолчал.
– Я навел справки о тебе в Москве. Ты в полиции работал. Знаешь, что о тебе сказали?
Я снова промолчал…
– Что ты как бультерьер. Вцепишься – не выпустишь. И что в тебе страха нет.
– Это не так. Страха нет только у дураков.
– Я хочу, чтобы ты нашел убийц Ани. Я тебе заплачу
