– Он разделяет, можете мне поверить, но впускать кого-то в Воющий Домон не готов.

– И что он будет делать, когда улицы Серого Городабудут забиты беженцами? Все наши воины сражаются на границе, у наших Домов нет свободных рук, чтобы охранять оставшихся без крова людей и сопровождать их. У вас есть, что сказать по этому поводу?

– Боюсь, что нет, сир.

– Лорд Спайкможет не впускать беженцев, а я открою ворота СинейКрепости. Мои люди не виноваты в том, что Лаверн сошел с ума.

– Это болезнь их рода.

– Ты о Алых Шипах? Клянусь, нашим предкам не стоило проявлять милосердие и оставлять в живых ни одного из его отпрысков. Но кто мог знать, что желание править землями Фокаса сведет с ума еще одного из них? Да еще и спустя столько лет.

– Жена Лаверна Первого тоже была не от мира сего. Похоже, её кровь дурно повлияла на их общего сына.

– А что со вторым? У Дома Багряных Вод было два молодых господина, если память меня не подводит.

– Неизвестно. Возможно, Лаверн убил его, а может, он полностью поддерживает брата и его притязания на Большой трон Пятнадцати Домов.

– Этот проклятый трон давным-давно сожгли! – Отец ударил кулаком по столу. – Как и замок, в котором он стоял, и город, над которым возвышался замок. От наследия Бедивира не осталось ничего, даже праха, но Лаверн решил возродить кровавую тиранию! Какая глупость, какое вопиющее…

Похоже, от избытка чувств отец не сумел закончить свою речь. Он долго молчал, прежде чем продолжить.

– Город Шипов отстроили заново, я знаю, и много лет потомки Бедивира повторяли свою клятву в Кругу Пятнадцати, клятву на крови, Торхард! Они клялись, что ни один из них не задумывает ничего против других, клялись, что каждый, чьи замыслы черны, будет отдан в руки правосудия, и что в итоге? А Убывающие Луны? Им поручили хранить древние манускрипты, четырнадцать Больших Домов оказали им эту честь, доверились Верховной их Дома, чтобы быть преданными!

– С нашей стороны было глупо отдавать все древние реликвии Лунам. Эльф, как и человек, существо корыстное, обладая такими знаниями, он наверняка захочет использовать их, рано или поздно. Следовало разделить манускрипты, как и предлагал Нармонд Великий.

– Жаль, что в то время среди наших предков не оказалось никого столь же мудрого, как он. – Раздался скрип отодвигаемого стула. – Насколько опасна болезнь, которую передают эти твари?

– Чрезвычайно, сир. Как выяснили отправленные в гарнизон лекари, по воздуху зараза не передается, заразиться можно только от укуса. Почти все заболевшие умирают от лихорадки, но некоторые, – говорящий понизил голос, – меняются.

Ромэйн прижала ухо к двери и затаила дыхание.

– Чем они становятся, Торхард? – требовательно спросил отец.

– Я не могу утверждать, но…

– Хватит юлить!

– Они становятся подобными тем существам, которых призвал Лаверн. У них не вырастает крыльев, но их лица чудовищным образом искажаются, становятся похожими на звериные морды, а их разум больше не похож на разум человека. Ими движет единственное желание – разорвать каждого, кто к ним приблизится. Лекари не нашли объяснения этим метаморфозам, но они склонны думать, что все дело в зараженной слюне и крови крылатых эмпуссий. Более того, сир, на севере Багряных земель Лаверн продолжает вести раскопки. Всех захваченных в плен людей уводят туда, заковывают в кандалы и заставляют копать от рассвета до заката.

– И что Лаверн там ищет?

– Мы не знаем. Из отправленных туда разведчиков вернулся только один, перепуганный и раненый. Мы получили эти сведения за мгновение до того, как его глаза навсегда закрылись. Во многих областях Багровых земель начались стройки и раскопки, но мы не знаем, что он собирается делать.

– Наймите новых разведчиков. Если понадобится, обратитесь к Зеленым Пальцам.

– Но они воры, сир.

– И это значит, что они способны проникнуть куда угодно, – отрезал отец. – Сейчас не время воротить нос от Гильдии Воров.

– Что-то еще, сир?

– Передайте лорду Спайку, что я открою ворота несмотря на его предупреждение. И что я советую ему поступить так же, чтобы остаться достойным лидером в глазах его людей.

– Слушаюсь.

Ромэйн успела отскочить от двери и сделать вид, что только что подошла. Человек, которого отец называл Торхардом, окинул её обеспокоенным взглядом больших, по-собачьи добрых глаз, кивнул и поспешил уйти. Она проводила его взглядом и заглянула в кабинет.

– Отец?

Он поднял голову от карты и махнул рукой, позволяя ей войти. Ромэйн прикрыла за собой дверь и подошла ближе.

– Как у нас дела? – спросила она.

– Хуже некуда, – признался отец. – Как твоя мать?

– Она отказывается выходить из комнаты, но Нанна говорит, что аппетит у неё отменный.

– Как и всегда, – хмыкнул отец. – Ну, а ты? Твои занятия все еще продолжаются?

– Какие именно? Верховая езда? – Ромэйн оперлась на стол и нависла над картой. – В ней я преуспела. С травничеством у меня проблемы, как и с точными науками, зато я теперь прекрасно ориентируюсь по звездам. Мои руки все еще дрожат, когда я тренируюсь с мечом, зато кинжалы…

– Кинжалы – оружие воров и убийц, – прервал её отец. – Какой от них прок в бою? Оказавшись лицом к лицу с противником, ты разве что насмешишь его своими танцами с ножами.

– Матушка говорит, что кинжал – оружие женщины, – сказала Ромэйн. – И я не вижу в этом ничего плохого.

– Не думаю, что твоим братьям в бою пригодились кинжалы.

– Я бы сама у них спросила, вот только ты не отпускаешь меня.

Отец поднял на неё уставшие глаза и произнес:

– Ты пришла, чтобы снова требовать у меня разрешения отправиться к границе?

– У меня была такая мысль, но я решила оставить тебя в покое. Сегодня. – Ромэйн мягко улыбнулась. – По лицу вижу, что этот разговор снова закончится не в мою пользу.

– Если мы продолжим нести такие потери, скоро я сам попрошу тебя поехать туда. – Отец покачал головой. – Наши дела плохи, Ромэйн. Возможно, твоя мать отчитает меня за то, что я скажу, но я не воспитывал тебя