Шрифт:
Закладка:
Она замолчала, с надеждой глядя на меня. И я хотел дать ей то, чего она просит, но не мог.
— Женя, прости меня. Я не могу…
— И ты готов пойти до конца?
— Я вынужден…
— Даже если это приведет меня на скамью подсудимых?
Вот тут меня обдало жаром. Во рту стало вязко.
— Ты о чем?
— Разве не понятно?
Мой мозг категорически не хотел принимать смысл сказанных слов. Словно меня пытались накормить традиционной едой племени с берегов Амазонки, а мой желудок противился кулинарной пытке, пытаясь исторгнуть все обратно.
— Ты…ты причастна к смерти своего бывшего мужа?
— А кто, по-твоему, подмешал в его дозу яд? Близнецы его купили, Нина мне передала, а я смешала его с наркотиком. Принимал он его только у себя дома, нигде больше. А ключи от квартиры он мне передал полгода назад, когда хотел помириться со мной. Даже не знаю, почему я их взяла. Видимо Судьба хотела, чтобы все закончилось именно так.
Теперь я уже не мог стоять на месте. Прижав ладони к лицу и вслушиваясь в биение пульса в висках, я тяжело задышал. Мне хотелось стереть себе память и не слышать того, что она говорила последние минуты. Все это было неправильно. Меня затошнило. Захотелось немедленно уйти туда, где мне могло стать лучше.
— Это какое-то сумасшествие, — пробормотал я.
— Алексей, взгляни на меня.
Я помотал головой, затем отнял ладони от лица и посмотрел в потолок. Перед глазами плясали темные пятна. Казалось, им было весело кружиться то в одну сторону, то в другую. Евгения попыталась прикоснуться ко мне, но я отступил на шаг назад.
— Не отталкивай меня, прошу. Я знаю, что мы виноваты, но также знаю, что у нас не было другого выхода.
— У неё может и не было, а у тебя?! — выдавил я из себя со злобой. — Каковы были твои причины, а?! Неужели только прошлые обиды?!
— Нет, — не стала она лгать. — Он не поднимал на меня руки с тех пор, как мы перестали жить вместе. Мои причины были скорее материальными. Он ведь хотел отсудить у меня половину денег, полученных от продажи картин. Я была морально и физически истощена судебными тяжбами, он же, как вампир, черпал в них силу.
— Нужно было дать ему желаемое.
— И расстаться с частью того, что я заработала с трудом не благодаря, а вопреки ему? Нет уж. Уж лучше я бы отдала половину Мелентьевым или просто пустила по ветру.
— Теперь ты можешь быть собой довольна. — Ее прекрасное лицо искривилось в болезненной гримасе, из-за ноток призрения в моем голосе. — Ему ничего не достанется. Так как ты и хотела.
Похоже, сказанное мной окончательно убедило её в том, что со мной не получится договориться и я никогда не приму её точку зрения. Сделав шаг назад, она произнесла последние слова, адресованные мне:
— Через неделю я улетаю в Барселону и вернусь не скоро, если вообще вернусь. В течение этой недели я буду ждать прихода полиции. Ты можешь хоть сейчас отправиться в участок и пересказать всё сказанное мной, и я не стану ничего отрицать. А можешь ничего не говорить и позволить мне и Мелентьевым жить своей жизнью. Тебе решать.
По ее щекам потекли слезы. В моем горле застрял ком. Мы молча простояли друг напротив друга около минуты, после чего я, зашагал к выходу, громко хлопнув дверью.
8
Сон был тревожным из-за карусели мыслей в моей голове. Я просыпался раз пять за ночь, всё гадая как мне поступить. Иногда казалось, что единственно правильным решением было сообщить все в полицию. Но гораздо чаще я представлял себе, как выхожу из квартиры Евгении, чтоб спустя минуту вернуться назад, сжать ее в своих объятьях и слиться с ней в долгом поцелуе. Я размышлял обо всей этой ситуации и никак не мог прийти к окончательному выводу. То мне казалось, что она просто коварная бестия, способная на убийство ради материального блага. То представлялась мне бескорыстной праведницей, готовой пойти на самопожертвование, ради защиты слабых и беззащитных. Также я думал о наброске картины, на которой был изображен Краснов, размышляя о причинах, побудивших Евгению к его созданию. Что это было? Попытка оправдать свой поступок тем, что Краснов был обречен, так или иначе, на смерть, выбрав путь саморазрушения? Или же она пыталась найти в созданном образе путь к прощению и покою?
Когда в три часа утра зазвонил телефон, я был только этому рад. Меня вызывали на работу по срочному делу. Я быстро оделся и выскочил в непроглядную ночь, привычно попав под моросящий дождь. Улицы были пусты, и это также порадовало меня: не нужно было ни с кем здороваться и тем более перекидываться дружественными формальными фразами.
Войдя в здание больницы, я принял документы и образцы, требующие скорейшего анализа, торопливо спустился на лифте вниз, вошел в прозекторскую и принялся за работу. К счастью это помогло немного отвлечься от опостылевших мыслей.
В отличие от меня, Безбородов, пришедший ровно в семь утра, был в прекрасном настроении. Он поприветствовал меня и даже не заметил, что мой ответ был мало внятным. Танатолог говорил много и с воодушевлением, к счастью не вызывая меня на диалог. Вся его речь вертелась вокруг предстоящего открытого урока, к которому он готовился весь вчерашний вечер.
Из-за полного вовлечения в работу и не отпускающих меня раздумий, я и не заметил, как Александр Викторович покинул морг. За время его отсутствия я раза три хватался за телефон, желая позвонить Евгении, и каждый раз отменял свои решения.
Когда Безбородов вернулся спустя три часа, я окончательно сделал выбор, касательно дальнейших действий.
— Алёшка, поздравь меня! — заголосил Безбородов, довольный собой, входя в кабинет. — Время было потрачено не зря.
Пройдя походкой победителя, он сел на койку, которую мы использовали для ночных бдений. Достав из кармана халата расческу, он быстро причесал ей седые пряди и воображаемые усы. Затем принялся громко чихать в кулак и тянуться к графину с водой. Это была явная провокация с его стороны, рассчитанная на то, что я не выдержу и потребую скорейшего пересказа. Я налил воды в стакан и протянул его ему, но не произнес ни единого слова.
Сделав два глотка и не дождавшись от меня
