Шрифт:
Закладка:
Посыльный вернулся на удивление быстро и, к удивлению бургомистра, не с набитой мордой, что можно было рассматривать, как хороший знак.
— Граф прибудет в течении двадцати минут, — сообщил посыльный.
Подрядчики повеселели, принялись шушукаться о предложениях, которые должны были сразить графа наповал своею щедростью и заоблачными перспективами.
Он же, подумав, вышел в коридор и взял стоявшую у двери забытую уборщицей швабру. Недопустимая халатность, впрочем, прекрасно вписавшаяся в его план. Улыбнувшись своим мыслям, он вернулся в кабинет, осторожно поставив швабру у входа, на что увлеченные подрядчики не обратили ни малейшего внимания.
Граф появился вскоре. Зайдя в кабинет, он прошел к столу бургомистра, уселся в принесенное по такому случаю кресло у стола и кивнул. Высокий, можно сказать, худой мужчина, с резкими чертами лица, на котором навечно застыла гримаса легкой брезгливости, почти не моргая, смотрел на собравшихся.
— И что, будете и дальше писать тонны бумаг с глупыми предложениями или за ум возьметесь?
Упоминание о зря потраченных на бумагу деньгах вызвало у подрядчиков легкий удрученный стон, а кое у кого даже всхлипывания.
— Уже как бы за ум вроде бы как беремся, — развел руками он. — Да вот подрядчики желают поговорить, я уж всевозможно извиняюсь за этакую внезапность.
Под взглядом графа подрядчики встали и подошли поближе, затянув унылую песню о совершенно невообразимых расходах, чудовищной бедности людей строительной специальности, бездельниках камнетесах с неправдоподобным аппетитом и, внезапно, невообразимой для графа выгоде, если граф допустит глупость присоединиться к открытию новой каменоломни.
Граф задумчиво выслушал подрядчиков и посмотрел на бургомистра.
— А сколько податей от каменоломни в казну отходит? — спросил у того, на что он лишь развел руками.
— Такого у нас не заведено.
— Что же так? — удивился граф. — Хозяйство должно прибыток приносить.
— Откуда же прибытку браться, ежели едва концы с концами сводим, — пискнул один из подрядчиков.
Граф повернулся к говорящему.
— Концы ты будешь с женой сводить, если ее мигрень не догонит, а городу без казны великого добра не видать. Уяснил?
Подрядчик тоже развел руками.
— Так не было такого порядку.
— А каков был? — поинтересовался граф.
— Так порядок прост, камнетесов мы кормим. А с камню, что добыто, ведем строительство городское. За то казна нам платит.
Граф прошелся по кабинету и задумчиво покосился на швабру, что стояла у двери. Бургомистр, отметив взгляд графа, внутренне подобрел. Бог с ними, прибытками, но если граф отоварит шваброй измучивших его подрядчиков — это будет полная душевная радость и даже, может быть, внезапный подарок судьбы. Не для подрядчиков, конечно, но в Брехте с подарками вообще было скудно.
Граф, тем не менее, вернулся в кресло.
— И что же вы, паскуды, толику малую для городского процветания жалеете?
Видя, что беседа пошла совершенно не туда, один из подрядчиков выступил вперед и скромно поклонился,
— Мы, господин, не толику малую, а очень серьезный прибыток желали с вами проговорить. Если организуем модную в иных землях концессию, так будет вам отходить треть всех прибылей с карьеру… вот…
Граф удивленно посмотрел на подрядчиков.
— А городу сколько?
Подрядчики разом поскучнели.
— Так нет такого порядку же…
Самый догадливый из подрядчиков из угла пискнул:
— Можно только представить, господин, что из вашего прибытку вам будет полный резон чего-нибудь оплачивать в казну. Но это не через нас, это через господина бургомистра. Так сказать, по правилу городского этикета.
Граф снова встал, задумчиво прошелся по кабинету и, остановившись в дверях, взял в руки швабру.
— Диалог еще возможен или переходим к этикету?
— Нам неинтересно говорить за этикет с такой палкой в ваших руках, — покосился на предмет уборки подрядчик.
— А за этикет разговоров и не предполагалось, — вздохнул граф и сделал свой коронный выпад…
Минут через двадцать потрясенные до глубины души, а также иных внутренних органов, подрядчики с удивительной легкостью согласились с необходимостью пополнения городской казны, с открытием новой каменоломни, с обращением «паскуды» в свой адрес и всем прочим, о чем граф их мог попросить.
Когда кабинет бургомистра опустел, граф положил треснувшую у основания швабру на стол и внимательно посмотрел на своего собеседника.
— Ты скажи, чего в кабинете швабра-то делала?
— Так… подумалось просто… случайно… перст, так сказать, Божий…
Граф вздохнул.
— Примерь его пока к своей заднице. Потому как заставив меня сделать свою работу, ты меня очень расстроил. А ты знаешь, что бывает с людьми, что меня расстраивают.
При этом он очень грозно посмотрел на притихшего Ленского. А тот смотрел на графа, как мышь смотрит на кота. О графе ходило много слухов и все противоречивые. И среди них было очень мало хороших и то, хорошие казались простой выдумкой. Энццо был стремителен как змея и столь же ядовит. Попавших к нему в руки он уже не отпускал, вытягивая из них все, что могло переварить его жадное нутро. И он бы никогда к нему не обратился, если бы его буквально не схватили за горло — поставки камней прекратились, стройки зависли, а деньги из казны были освоены. И если задержка продлится, то приедет имперская комиссия, что мигом вычислит, сколько средств и к чьим рукам прилипло в процессе стройки.
— Собственно, это и ваша работа тоже, -набрался он смелости возразить. — Вы отвечаете за градостроительство.
— Что⁈ Хочешь сказать, что я допустил подобное⁈
— Я лицо официальное — империя выделила деньги, я заключил контракт с вашим родом. Вам и отвечать, если что. Вместе на